Дом, где тебя ждут. Ирина Богданова
косточки. Стараясь согреться, Таня спрятала в карман руки, но теплее не стало. Теперь уже не думалось о приключениях, а мечталось только о том, чтобы забиться в теплую щель и выпить глоток горячего чая. Она попробовала немного поныть маме: вдруг та придумает, где согреть ребенка? Но мама резко оборвала:
– Потерпи, нам нельзя останавливаться, иначе нас могут запомнить.
Нахохлившись, Таня стала считать красноармейцев в буденовках, маршировавших посредине какой-то площади. Им хорошо, не холодно, а в казарме сытно накормят.
– Танюша, пора, – сказала мама, и Таня обрадовалась, что скоро окажется в тепле и безопасности.
Женщина с коромыслом, у которой мама спросила дорогу, звякнула пустыми ведрами:
– Идите до поворота, матушки, там увидите.
Теперь мама почти бежала. Таня не видела ее лица, но чувствовала, что мама напряжена, как скрипичная струна, которая, перед тем как лопнуть, издает резкий жалобный звук.
На подходе к воротам порта пришлось пробираться между телегами. Лошади тянули к ним морды и коротко ржали, провожая продолговатыми глазами, блестевшими в свете керосиновых фонарей.
Резко остановившись, мама подтолкнула Таню вперед:
– Танюша, иди первая, если заметишь что-то неладное, сразу прячься.
От маминых слов Тане стало не по себе, но она так замерзла, что холод вытеснял страх, оставляя только желание тепла и покоя.
Около входа в порт маму окликнул невысокий мужчина в потертой шинели до пят. Поднятый воротник заслонял лицо, оставляя открытым лоб под картузом.
– Мадам, я вынужден просить вас назвать свою фамилию.
– Горностаева, – шепотом сказала мама, оглядываясь по сторонам.
– Следуйте с девочкой прямо, до штабеля с бревнами. Там пирс. Сейчас подойдет шлюпка забрать запас пресной воды. Вы должны незаметно проскользнуть в шлюпку и лечь на дно. Помните – ни звука. Идите.
Выудив кисет с табаком, мужчина демонстративно отвернулся спиной и обратился к ближайшему извозчику:
– Браток, огоньку не найдется? А я с тобой самосадом поделюсь. Ох, и забористый!
Территория порта была заставлена штабелями ящиков. Темными рядами тянулись склады, насквозь пропитанные запахами рыбы. Хруст шагов раздавался в такт ударам сердца, которые заглушал плеск волн и гомон ветра.
Близость охранника Таня унюхала по крепкому табачному запаху. Отмеряя шаги, он ходил около застывших вагонеток и негромко насвистывал. Было видно, как в лунном свете блестит штык винтовки и двигаются ноги в белых обмотках.
Мама обняла Таню за плечи, и они медленно, прижавшись друг к другу, стали бесшумно двигаться в сторону пирса. Шаг, еще шаг. Со стороны Двины слышался стук весел и бурлящая французская речь. Обострившийся слух Тани ловил всплески смеха, которых перебивали восклицания «майна», «вира».
Из укрытия за бревнами силуэтами виднелись фигуры людей с помпонами на матросских шапках.
Мама мягко прикоснулась щекой к Таниной щеке:
– Пора,