Великий Спорщик. Джон Р. У. Стотт
самое удачное выражение этого принципа можно найти во Второзаконии: «Сокрытое принадлежит Господу Богу нашему, а открытое – нам и сынам нашим до века…» (Втор. 29:29). Здесь вся истина поделена на две части: сокрытое и открытое. Нам сказано, что сокрытое принадлежит Богу. И поскольку оно принадлежит Богу и Он не счел нужным открывать его нам, то не следует пытаться вырвать у Него сокровенные знания; нужно удовлетвориться тем, что есть. С другой стороны, сказано, что «открытое принадлежит нам и сынам нашим до века». Значит, поскольку Бог отдал эти знания нам и они теперь наши, Он хочет, чтобы мы сами обладали ими и передавали их грядущим поколениям. Иными словами, Бог хочет, чтобы мы радовались тому, что теперь принадлежит нам (ибо Он открыл нам это), и не желали того, что принадлежит только Ему (ибо Он многое оставил сокрытым). Мы должны быть догматиками по отношению к тому, что было явственно открыто Богом, и оставаться агностиками по отношению к тому, что открыто не было; именно такое сочетание догматизма и агностицизма нам так трудно сохранить. Беды начинаются, когда наш догматизм вторгается в сферу сокрытого или когда агностицизм затемняет открытое. Нам по-настоящему необходимо, «познавая лучшее» (Флп. 1:10), научиться различать эти две сферы истины: сокрытое и открытое. Человек, говорящий о чем-то «Я не знаю», проявляет духовную зрелость в той же степени, что и другой человек, говорящий о чем-то ином «Я знаю» (но это только при условии, что первый имеет в виду часть сокрытого, а второй – часть открытого знания).
Итак, христианский догматизм ограничен (или должен быть ограничен) определенными рамками. Он не является претензией на всеведение. Однако, если речь идет об истинах, ясно открытых в Писании, христиане не должны сомневаться или извиняться. Новый Завет полон догматических утверждений, начинающихся со слов «Мы знаем», или «Мы уверены», или «Мы убеждены». Если вы в этом сомневаетесь, прочитайте 1 Ин., где глаголы со значением «знать» встречаются около сорока раз. Они звучат радостной уверенностью, которая, к сожалению, утрачена сегодня во многих церковных общинах и которую нам так нужно обрести вновь. Профессор Джеймс Стюарт писал: «Ошибочно будет утверждать, что смирение исключает убеждения. Честертон Г. К. однажды мудро высказался о том, что сам же назвал „смещением смирения“: „Сегодня мы страдаем оттого, что смирение не на своем месте. Скромность умеряет теперь не уверенность в себе, а веру в свои убеждения, и это вовсе не нужно. Человек задуман сомневающимся в себе, но не в истине, ибо это извращение. Мы, того и гляди, породим людей столь скромного ума, что они не поверят в арифметику“1». – «Мы всегда должны оставаться скромными и смиренными, – продолжает профессор Стюарт, – но неуверенными и сомневающимися в Евангелии – никогда!»2. Вряд ли можно назвать верным такое определение догмы, как «высокомерное высказывание собственного мнения». Если человек придерживается догмы, это совсем не значит, что он преисполнен гордыни или самодовольства.
Мы вполне можем