Звезда на ладони. Ирина Ракша
флакончики, рамки и фото. Застыла в прыжке изящная лошадка с летящим хвостом. А на столе дешёвая лампа с абажуром – полоски из пластика. Тут же рядом стояла пишущая машинка «Консул», и в ней белая недописанная страница. (Такие чудо-машинки продавались в спецмагазине только членам Союза писателей. Такой же «Консул» стоял и у меня дома.)
– Знаете, я не случайно позвал вас к себе. Я ведь прочёл вас до конца. И про волков тоже. И захотел увидеть, поговорить.
Я обрадованно подумала: «Что ж он ещё скажет о моей прозе? Может, что-то приятное? Мастер – молодому автору?» Но всё пошло по-другому. Он стал говорить о том, что больше всего волновало его. А я оказалась просто достойным доверия собеседником.
– Я недавно был в Болгарии. У меня с ними давняя дружба. Ну и попал к провидице Ванге. Конечно, по блату. Вы о ней, конечно, слышали? И знаете, что мне сказала эта слепая старуха? «Работай спокойно. Не умрёшь, – говорит, – пока не закончишь начатую работу». – Он был доволен собой. Сделал попытку улыбнуться здоровой стороной лица. – Вот я и работаю. И, естественно, не спешу. – Положил старческую ладонь на край машинки. – Вот он, мой роман, моё наваждение, моя неоконченная «Пирамида». – Помолчал. Послышалось, как за стеной в коридоре хлопнула входная дверь. – Как вы считаете, важно ведь не только то, что у пирамиды внутри? Какие там таинства? Загадки, секреты? А и то, что снаружи, вокруг неё. И над ней. То есть что «вокруг да около». Так сказать, фон бытия. Дела, стройки, жизнь народов, даже привычки. Всех вместе и каждого… Ну и то, что выше.
На письменном столе в стороне лежала жёлтая «Роман-газета» с моим портретом в пол-обложки. Он взял её в руки, полистал, даже не глядя и явно думая о своём.
– Наверное, и вас такие вопросы интересовали, когда вы этот «Белый свет» писали? Полотно-то серьёзное. И названо точно. Весь белый свет. А точно назвать – это уже половина дела. – И небрежно отложил журнал в сторону.
Тут мне как раз уместно было бы ответить, как я работала, как постепенно, много лет это писала. И про любимый Алтай, где целину поднимала, где совхоз «Урожайный» построили, где окончила десятилетку. И про знакомого старика-охотника на Чуйском тракте – главного героя романа. Но, даже не открывая рта, поняла, что Леонова это вовсе не интересует.
– А может быть, – продолжал он, – очень важно даже то, как пирамида возникала и как стоит. И опять же, она может стоять не просто обычно, устойчиво, на основании. А как-то особенно, загадочно. Как-нибудь «вверх тормашками»?..
(Так и сказал: «Вверх тормашками?» Потому мне и запомнилось это.) Он и дальше говорил что-то глубокое. Размышлял о своей пирамиде как о живой сущности и как бы напоминавшей ему саму его жизнь. Рассуждал не спеша и при этом всё подносил руки к лицу.
А мне всё хотелось спросить, дознаться, почему, собственно, он позвонил именно мне? Выбрал меня? И так неожиданно. И сразу захотел встретиться? Но не спросила. Я всё время была скована. Ощущала неловкость от своего присутствия в этом кабинете. Рядом с таким титаном. Таким мудрецом. Строгим и удалённым. От всех закрытым. (Он сидел, облокотясь