Религиозный вопрос в XXI веке. Геополитика и кризис постмодерна. Жорж Корм
был открыт земной рай – там, где солнце, следуя своему пути, подавало знак колонистам: как считали многие английские писатели, религия и культура всегда движутся с востока на запад. Америка долго была скрыта от европейцев, пока не наступили времена Реформации. И тогда Америка предстала как очаг, место притяжения, где Церковь сумеет завершить свою реформу и достигнет наконец совершенства»[85].
Военный историк Майкл Говард также ясно показывает, как завоевание Америки кристаллизовало смесь протестантизма, патриотизма и грабежа, которые «становятся практически синонимами»: мелкое дворянство, потерявшее средства к существованию из-за действия принципа майората, начало обращаться в протестантство, эмигрировало, уходило в море и в корсары, которые атаковали суда морских коммерческих монополий, прикрываемых авторитетом Папы[86]. Это подтверждает и другой историк XVI века Жан-Мишель Салман, который приводит слова португальского мореплавателя Васко де Гама, прибывшего в Индию в 1498 году и заявившего, что он приехал за «христианами и пряностями»: «Португальцы и испанцы никогда не разделяли два этих аспекта провиденциальной миссии, как они ее понимали, – завоевание мировых рынков и завоевание душ посредством евангелизации, выступающей одновременно предварительным условием политического господства и его высшим достижением. Распространение христианства, закрепляемое мессианскими настроениями сначала португальской монархии – король Себастьян называл себя даже «капитаном Бога», – а затем в ещё большей степени испанской монархии Филиппа II и его преемников, стало главным смыслом внешней политики иберийских государств, основных протагонистов этой истории»[87]. Несколько столетий назад похожим феноменом выступали крестовые походы, реализовавшиеся в рамках развития папской власти и отношений мусульман с христианами.
Впрочем, сегодня мы забыли о том, что понятие Запада, в значительной степени влияющее на политику начала XXI века и продолжающее выступать мощным фактором геополитической враждебности, восходит к разлому между Восточной византийской церковью и Западной церковью. Жак Ле Гофф так описывает этот процесс: «Здесь мы встречаем большую цезуру, созданную или, скорее, усиленную Средними Веками, поскольку она существовала уже и в Римской империи, цезуру между Восточной Европой и Западной, цезуру лингвистическую, политическую и религиозную. “Западный” характер христианской латинской Европы, лежащей у истоков Европы современной, был еще больше закреплен теориями некоторых христианских интеллектуалов XI и XII веков. Именно идеей переноса власти и цивилизации с востока на запад – translatio imperii, translatio studii – подчеркивается перенос власти от Византийской империи к Империи германской, а также перенос знаний из Афин и Рима в Париж. Это продвижение цивилизации на запад, несомненно, способствовало упрочению идеи превосходства западноевропейской культуры в умах многих европейцев последующих веков»[88].
Можно
Richard E. Weintz,
Michel Howard,
Jean-Michel Sallman,
Jacques Le Goff,