Возраст – преимущество. Виктор Мишин
словно их специально надувают, мальчик таил в себе загадку и тайну. И Капитолине очень хотелось ее разгадать. Кто же он такой? Почему совсем еще ребенок воюет? Почему он выглядит так, как будто родился спортсменом? Развит не по годам, уж сколько она видела и мальчишек, и мужиков. Столько вопросов, а ответов не было вообще, даже намеков.
На пятый день произошел наконец хоть какой-то сдвиг. В какую сторону, станет понятно позже, но то, что у мальчика снизилась температура, раны начинали принимать более здоровый цвет, радовало. Воспаления не было, но Капитолина этому как раз не была удивлена. Ее травки помогали, это она знала точно, не первый случай. Однажды к ним из леса вышел боец, как позже сам рассказал, неделю по болотам полз. У солдата в бедре находился огромный осколок мины, и рана начинала гноиться. Капа вытащила железку, обработала рану и две недели прикладывала свои настои и втирала мази. Через месяц боец смог вставать, а еще через неделю ушел. А попал бы таким в санбат, живо ногу бы отпилили, не спросили бы и как зовут, рана страшная была.
– Где я? – первые слова, вылетевшие из растрескавшихся губ мальчика, привели Капитолину в ступор. Неделя прошла, как она провела ему операцию, а он никак не приходил в себя. И вот сейчас, когда она услышала долгожданные слова, замкнулась сама.
В голове каша. Боль, кажется, везде, но какая-то спокойная, что ли. Темнота отступала, глаза открывать было больно, поэтому я даже не пытался. Как почувствовал боль, захотелось орать, даже не знаю и почему. Смог выдавить из себя два слова, хоть и рисковал, сказал-то на русском языке, и вновь куда-то провалился.
– Эй, парень, ты меня слышишь? – что-то горькое было на губах, хотелось вытереть их, но руки не слушались. Меня кто-то зовет, а кто, не знаю.
– Где я? – эти слова почему-то срывались с губ сами, я даже не думал над тем, чтобы что-то сказать.
– Ты в безопасном месте, успокойся, нервничать нельзя. Раны уже не кровоточат, заживать начали, скоро поправишься, – услышал я в ответ.
– Пить…
– Сейчас, вот, давай голову приподниму.
После этих слов мою многострадальную голову подняли, а к губам приложили что-то твердое и в рот потекла вода. Глоток, еще один, еще, жизнь стремительно начала возвращаться ко мне, но после третьего глотка сосуд с водой исчез.
– Пить… – повторил я, ворочая во рту сухим языком. Там просто помойка была сейчас, сухо и воняет, скорее всего.
– Больше пока нельзя, через полчасика повторим, – произнес женский голос.
Попытавшись наконец, открыть глаза, понял, что это будет больно. Убей не могу понять, почему так больно глазам, что случилось, где я наконец?
– Очень хочется… – Новые слова из лексикона не принесли удовлетворения, пить мне так больше и не дали.
– Потерпи, сынок, хоть чуть-чуть. Боюсь, что тебя вывернет наизнанку, если много выпьешь. Ты больше недели без сознания, не ел, не пил, понимаю, что плохо, но все же потерпи еще немного.
– Где же я все-таки? – Вопрос о месте моего