.
в Москве, в Сыромятниках.
В феврале этого года Эдуарду исполнилось шестьдесят пять лет, а мне в мае – уже целых двадцать три.
«ДОБРОЕ УТРО, ЛУЧШИЙ МУЖЧИНА ВСЕХ НАРОДОВ И ЦИВИЛИЗАЦИЙ! И УДАЧНОГО ДНЯ!» – отправляю я, проснувшись очередным днём, письмо по интернету на его электронный адрес.
В этом нет ничего странного – это я так оповещаю Моего Фиэра, что уже тоже встала. Когда я просыпаюсь, он работает в своём кабинете. Вчера я, кстати, так и не успела помыться, поскольку готовила любимому сюрприз, взбрело мне в голову. Во время его отсутствия я выводила, раскрашивала, мастерила и клеила плакат. Планировалось, что я уложусь с этим делом в пару часов максимум и к возвращению Фиэра в коридоре будет вывешена настоящая растяжка с такой вот надписью: «Лучшему мужчине всех народов и цивилизаций! Я Вас Люблю!». Но на середине этого важного лозунга у меня закончилась краска в красном маркере, я тут же нацелилась бежать в магазин канцелярских товаров и купить новый маркер, – и тут вдруг Мой Фиэр вернулся. Раньше обещанного времени.
Мне стало как-то стыдно, что я такая дура, занимаюсь какой-то хернёй в глупейших попытках его порадовать. Мне же двадцать три года. Заняться бы чем-нибудь серьёзным! Этому он меня учит, а я внимаю, но не до конца получается внять. Я скомкала недоделанный плакат, убежала в спальню, засунула своё декоративное творчество в пакет с грязным постельным бельём. У нас нет стиральной машинки: Эдуард считает, что машинка в доме – лишнее, признак буржуа и постылого быта. И возит с охранниками бельё и одежду в пакетах в прачечную. Я подсчитала, что, конечно, в итоге прачечная обходится куда дороже, чем покупка и содержание стиральной машинки. Но это ладно, раз его раздражают даже мои висящие сохнущие стринги (их я в прачечную не сдаю, постирать трусы в прачечной – дороже покупки новых, стираю сама), то развешанных по дому мокрых простыней его натура точно бы не стерпела. Пусть как есть, ему – прачечная, а я – из института культуры, тоже не лыком шита, интеллигентно согласна, что это его дом, его правила и его стиль. Да и у самой у меня никогда стиральной машинки не было, нечего и начинать. Главное, что нашлось куда спрятать злосчастный плакат – среди наволочек.
– Чем была занята? – полюбопытствовал Мой Фиэр, образовавшись в комнате аккурат тогда, когда в моих руках остались только ножницы, я спрятала их за спину, – что там у тебя?
– Я… – не успела выдумать, что сказать, разволновалась.
– Зачем ты прячешь за спиной ножницы? – насторожился Эдуард.
– Я просто делала постер…
– Что за poster? – как-то недоверчиво Фиэр отреагировал на мою правду.
– Ну… Постер. Я хотела написать на нём тебе что-нибудь… Приятное. И повесить там…
В общем, истинная правда выглядела наименее убедительно. Скажи я, что изучала в журнале и вырезала рецепты по кулинарии – и то звучало бы лучше. Даже несмотря на то, что совсем не умею готовить, стесняюсь того, что не умею, и поэтому никогда ничего не готовлю. Готовит нам обоим Эдуард, готовит на двоих, и делает это превосходно.
– Па-нятно, –