Российская нация. Этнонациональная и гражданская идентичность россиян в современных условиях. Рамазан Абдулатипов
взаимосвязи, неразрывном единстве с этническим», хотя в конечном итоге и этническое – это лишь форма проявления социального, духовного в их общностной специфике. Растворение этнического в социальном, политическом – это ошибка советских исследователей и нынешних либералов-демократов, критикующих Ю.В. Бромлея. У них общая методология – отрицание, растворение этнического в социальном или политическом. Они боятся самобытности и самостоятельности этнического, этнонационального как любой самобытности даже в отдельном человеке. «Причесать всех под одну гребенку» – любимое занятие политологов, в том числе и этнополитологов. В этносе, этнонации, как и в сущности самого человека, людей, проявляется одновременно феномен природы, биологического, физического, социального, культурного и политического их творчества, жизнедеятельности и сотворчества. В.И. Козлов и сегодня считает, что, «пренебрегая наукой, в высшем законе страны – Конституции Российской Федерации (1993 г.), преамбула начинается словами «Мы, многонациональный народ Российской Федерации…», так как в этнологии (этнографии) термином «народ» (как и равноценным ему «этнос») обозначались все типы этнических общностей, включая «нацию». Далее он пишет: «Показательно, что в статье 5 этой Конституции дано и правильное словоупотребление – «равноправие и самоопределение народов». Вероятно, юристы, составлявшие Конституцию, скалькировали начало преамбулы с конституции США («We, people of the USA…»), но употребление там слова «people» по смыслу, насколько я понимаю, означает прежде всего «люди», а не «народ». Но такого не было, ибо мне пришлось быть одним из авторов статьи 5 Конституции Российской Федерации. Во-первых, «народ» – это наиболее нейтральное и по-русски принятое название с точки зрения восприятия людьми. Русский человек, как впрочем и нерусский, у нас не очень знает, что такое «этнос». А понятие «народ» имеет смысл и этнический и социальный. Ибо «народ» шире, чем этнос, этнонация и близко подходит к определению нация-государство, нация-согражданство. Во-вторых, на том этапе нужен был мостик с «советским народом», чтобы не терять уже достигнутый уровень сформировавшейся исторической общности наших людей. Узаконенное словосочетание «многонациональный народ Российской Федерации» по существу близко родственно повсеместно отвергнутому в политической, да и в научной литературе понятию «советский народ», и только журналисты не замечали понятийную этнополитическую несуразицу»[113]. Ученых интересует терминология, а политиков – реальная жизнь и установки на общность, единство. На том этапе, когда нам с большим трудом приходилось удерживать, сохранять многонациональную общность в новой России, отрицать нации-этносы и писать сразу о нации-государстве означало не понимать суть происходящих событий, а значит и вести их к трагедии. Ведь В.И. Козлов писал о советском народе, а многонациональный народ России как бы стал правопреемником многонационального народа Советского Союза. Кроме того, это был период отказа от старых