Френдзона. Анна Белинская
себе под ноги, чтобы не слететь кубарем с лестницы и не видеть его в принципе.
Но… к черту!
Я буду делать то, что решила: попросту игнорировать его, а не чувствовать себя безропотной овечкой на заклании.
Наш синхронный топот обращает на себя внимание, но из четырех пар глаз Игнатов находит мои.
Я не отведу! Не отведу!
Мне нечего прятать, и чувствовать себя виноватой тоже не в чем. Это он оказался бесчувственным дровосеком!
Его взгляд становится внимательнее, словно он пытается меня вспомнить или узнать. Я не знаю, но он не отпускает меня до первой ступени. Кружит по моему лицу острым, как бритва, взглядом, и меня это… мамочки, меня подбивает! Подстегивает делать то, что я делала в детстве: намеренно провоцировать, дразнить, чтобы получить как можно больше его эмоций. Расправляю плечи, чтобы гордо внести себя в люди, но Сара, обхватив лицо своего парня ладонями, поворачивает его голову к себе и обрубает мои смешные потуги в зачатке.
И я сдуваюсь, теряя этот контакт, этот фитиль, разжигающий во мне желание быть заметной и раскрепощённой. Обнимаю себя руками, пряча под ними то, чем, по мнению, Дианы, стоит гордиться.
– Танька и Даша на улице, – оповещает Софи, – ждут нас.
– Тогда не будем терять времени, – отзывается Ди, перебрасывая через голову цепочку микроскопической сумочки.
– Воу-воу! – оборачиваюсь на голос одного из близнецов. Скрестив на груди руки, то ли Паша, то ли Миша, где-то потеряв второго, что несказанно странно, потому что эти двое ходят как приклеенные, окидывает нас горящим взглядом. – Вы че, на кастинг в дом терпимости собрались?
– Павел! – охает Агата. Все-таки Павел. – Прикрой рот! Немыслимо! Что ты себе позволяешь?! – возмущается она и пытается дотянуться до сына, чтобы отвесить тому воспитательный подзатыльник.
– Мам, – останавливает её Диана, касаясь руки, – смирись. Даже судьба делает ошибки. Одна из них – эти двое, – кивает на Пашку и подоспевшего к нему Михаила.
– Паразиты! Ну-ка, исчезли с глаз моих! – ругается Агата.
– Девочки, пойдёмте! – поторапливает нас Ди.
– Диана! – гремит голос Степана, на который я реагирую, как собака Павлова. Смотрю на парня: он в шортах и очень летний, и можно было бы решить, что расслаблен, но его челюсти стиснуты, а желваки синхронно перекатываются на скулах. – Я могу не беспокоиться за Сару? – прищуривается он.
– А почему ты спрашиваешь об этом меня? – удивляется Ди и непонимающе смотрит на брата. – Она взрослая девочка.
– Диана! – вновь предупреждающе гремит Игнатов.
– Да расслабься, бро! – Ди подходит к Саре и по-дружески берет ее под локоть.
А меня … меня обуревает жгучее непонятное чувство! Заботится! Он о ней заботится! Волнуется! И меня это бесит! Он словно отдает нам ее на растерзание. Между прочим, на ее запястье красуется мой браслет, о котором я побеспокоилась.
– Всё с твоей евреечкой будет сказочно! Летс гоу, бэйби?! – продолжает Ди и гаденько