Иллюстрированная история суеверий и волшебства. Альфред Леманн
бы проникшись вдохновением, он схватил свой барабан и стал бить в него, исполняя, как мне казалось, некоторую мелодию, после чего он стал прыгать кругом то быстрее, то тише, причем все его тело с невероятной быстротой подергивалось самым странным образом в разные стороны.
В продолжение всей этой операции шаман с жадностью выкурил несколько трубок крепчайшего турецкого табака, а между ними выпивал по глотку водки. От этого и от верчения у него, по-видимому, наконец, закружилась голова; он вдруг упал на землю и лежал неподвижно, без признаков жизни. Двое из присутствующих подняли его и поставили на ноги. Вид его был ужасен: глаза у него были широко раскрыты и выпучены; лицо его становилось все краснее. Он был, по-видимому, совершенно без сознания и в течение нескольких минут не делал никакого движения, кроме легкого дрожания всего тела, и не подавал никакого признака жизни. Наконец он как бы проснулся от своего оцепенения: опираясь правой рукой на свой лук, левой он взял свой волшебный бубен и стал им быстро махать и звонить у себя над головой и потом бросил его на землю; это, как объяснили мне присутствующие, обозначало, что он теперь вполне проникнут духом и что к нему можно обращаться с вопросами.
Ответы на вопросы давались им без долгого размышления, но таким образом, как будто он и сам не знает, что такое происходит. Большей частью ответы эти были выражены в неясном стиле изречений оракула, так что спрашивающий мог истолковать их, как хотел.
Рис. 3. Сибирский шаман
Самое интересное в этом рассказе, без сомнения, то, что мы видим здесь применение опьяняющих и гипнотизирующих средств с целью вызвать у шамана такое состояние, при котором он бессознательно может давать ответы на такие вопросы, на которые он в нормальном состоянии, по своему рассуждению, не мог бы отвечать.
Волшебство у дикарей
Если всякое добро, всякая помощь и содействие происходят от духов, то легко дойти до признания того, что и всякое зло, вред и несчастье имеют свою причину в такого же рода существах. Поэтому дикари признают существование не только добрых духов, но и злых демонов. И подобно тому, как они полагают, что привилегированные знахари получают свою силу от добрых духов, так же они думают, что многие люди находятся в сношении со злыми духами и с их помощью стараются вредить другим людям.
Рис. 4. Африканский знахарь
Таким образом, мы уже на этой низшей ступени развития встречаем разделение между законной, доброй, или белой, магией и волшебством, злой, или черной, магией[1].
Первой мыслью дикаря в случае, если с ним или с кем-нибудь из его близких случится несчастье, является обыкновенно то, что несчастье это произведено волшебством. Задачей знахаря в таком случае является очень часто не только устранение вреда, но и указание того человека, который его произвел посредством черной магии. Через это знахарь приобретает
О происхождении выражения «черная магия» Солдан (Gesch. der Hexenprocesse. Изд. 2, T. 1, 198) говорит, что оно произошло в Средние века через превращение греческого слова «некромантия», под которым греки подразумевали спрашивание мертвых. Впоследствии в христианской церкви это слово стало употребляться для обозначения всякого недозволенного волшебства. Тогда его переделали в нигромантию (от niger – черный), а потом в противоположность последней создали понятие «белой магии».