Пантеон оборотней. Приключения Руднева. Евгения Якушина
скептически покачал головой.
– Всё это очень поэтично, Анатолий Витальевич! А что, если легенду мою захотят проверить? Я же погорю!
– Конечно, вас станут проверять, – уверено подтвердил коллежский советник. – Сперва опросят своих, потом прикормленных в наших службах. И там, и там я вам репутацию смогу обеспечить. Не очень достоверную, но и не совсем провальную. А когда уж дальше копнут, тут, несомненно, легенда ваша рассыплется. Но на это уйдёт время – не менее двух недель. Так что до этого момента вам будет нужно миссию свою завершить.
– Мне кажется, это слишком рискованно! – вмешался Руднев. – Если смерть Вяземского имеет отношение к заговору Вер-Вольфа, Белецкий подставляется под удар профессиональных убийц. И даже если мы ошиблись, ситуация не лучше! То, что случилось с репортёрами и то, как вы, Анатолий Витальевич, нынче отобедали, даёт веское основание предполагать, что тайна заговора тщательно охраняется. Значит, если Белецкого раскроют, дело ему придётся иметь не со спекулянтами, а с секретными службами, которые, как вы сами сказали, шутить привычки не имеют.
Терентьев возражать Рудневу не стал и испытующе воззрился на Белецкого, ожидая решения от него.
– Я всё-таки рискну, – наконец сказал Белецкий и рассудительно добавил. – На фоне подсыпанного яда и приставленного пистолета, опасность моего маленького спектакля смотрится вполне умеренно…
Анатолий Витальевич кивнул и деловито перешёл к следующему вопросу:
– Дознание о покушении на вас, Дмитрий Николаевич, официально открыто. Так что завтра я смогу вернуться к Каменским и начать задавать вопросы о гостях. Прошу вас подумать, с кого мне стоит начать. И, кроме того. Помимо заговора Вер-Вольфа, благодаря мадам Атталь, у нас появилось ещё одно направление для расследования. Но пока, стоит признать, слишком уж неясное. Ухватиться не за что! Как думаете, Дмитрий Николаевич, может, француженка не всё вам рассказать успела, а? Попробуете разговорить её ещё раз?
– Если она захочет со мной говорить, – невесело усмехнулся Руднев.
Сомнения Дмитрия Николаевича развеялись в тот же вечер, когда около десяти расфуфыренный посыльный гостиницы «Националь» принёс на Пречистенку тонко пахнущий духами конверт с лаконичной запиской, написанной изящным женским почерком: «On va se rencontrer demain à midi. Viens chez moi. Sois pas en colère. Сharlie. (фр. Встретимся завтра в полдень. Приходи ко мне. Не сердись. Шарли)»
Глава 8
Встав по своему обыкновению в шесть утра, Белецкий направился в мастерскую Дмитрия Николаевича, нимало не сомневаясь, что тот спать не ложился, а всю ночь провёл, рисуя и думая над делом, как это всегда случалось во время серьёзных расследований.
Белецкий не ошибся.
Дмитрий Николаевич действительно находился в своём виталище. Он сидел на полу, а вокруг него были разложены листы с записями и зарисовками.
– Я принёс вам кофе, – сообщил Белецкий, пробираясь среди записок и пристраивая поднос на заваленный всякой всячиной