Пантеон оборотней. Приключения Руднева. Евгения Якушина
сама не для себя.
– Сама не своя, – поправил Руднев. – Боюсь, Шарлотта, это мне нужно просить у вас прощения за свою резкость. Поверьте, я сожалею, что мои слова могли показаться вам неучтивостью с моей стороны.
– Вы считаете себя передо мной виноватым, Дмитрий? – француженка кокетливо наклонила голову набок, и в глубине ей синих глаз блеснул лукавый огонёк. – С вашей стороны было очень неосторожно признаваться в этом! Я потребую компенсацию!
– Надеюсь, вы потребуете то, что в моих силах, – улыбнулся в ответ Дмитрий Николаевич.
– О, да! Вполне! И смею надеяться, это доставит вам удовольствие!
Шарлотта держала паузу ровно столько, чтобы Руднев успел додумать её фразу до крайне фривольной трактовки, смутится этим, придушить в себе вольнодумное подозрение и ещё больше смутиться внезапного целомудрия своей реакции. Очевидно, довольная произведенным эффектом, француженка пояснила:
– Я бы хотела, чтобы вы нарисовали мой портрет. Вы можете это сделать?
– Я и сам хотел просить вас об этом, – ответил Дмитрий Николаевич, с отчаянием понимая, что Шарлотта полностью держит разговор в своих руках, и ему никак не удается направить его в нужное русло.
Тут подскочил официант с кофе и пирожными, и едва он отошёл, Руднев перешёл в контратаку.
– Если позволите, Шарлотта, я бы хотел вернуться к нашей вчерашней беседе, – сказал он, старясь, чтобы его интонация балансировала между строгостью и доверительностью. – Вы рассказали мне весьма странную историю. И я даже не знаю, что меня в ней больше удивляет, содержание или факт того, что связанный присягой офицер якобы разболтал вам государственную тайну. Прошу вас, Шарлотта, расскажите мне правду. Мне крайне важно узнать, чем занимался Павел Сергеевич последнее время. Это может помочь мне выйти на след его убийц.
Мадам Атталь посмотрела на собеседника с насмешкой.
– Вы, русские, поражаете нас европейцев своей… как это?.. incohérence (фр. безалаберностью, несогласованностью), – произнесла она ядовито. – Если вы, Дмитрий, работаете на полицию, а le prince Paul служил в армии, почему вы спрашиваете о его делах у его любовницы? Спросите его le général (здесь фр. командира)! Он же должен знать! Или армия не доверяет полиции? Или вы не доверяете армии?
– Я не знаю, кому могу доверять, – честно ответил Руднев.
– Значит, вы и мне не доверяете?
– Видимо, всё-таки доверяю, раз пришёл к вам с вопросами.
Шарлотта помолчала, внимательно вглядываясь в своего собеседника. Потом со вздохом произнесла:
– И напрасно, Дмитрий! У меня более чем достаточно причин не дружить с русской полицией. Ваши de satrapes (фр. сатрапы) считают, что у меня носик в перьях.
– Что? – озадачено переспросил Руднев.
– Как у лисы, которая таскает кур, – объяснила француженка.
– А!.. Правильно говорить: «Рыльце в пушку».
– Пусть так! Не важно! Смысл не меняется! Для ваших властей я n'est pas fiable (фр. неблагонадёжная). И раз так, я не хочу помогать полиции!
– Так