Девушки здесь все такие милые. Лори Элизабет Флинн
судьба! Вы просто обязаны встретиться снова!
Ее оптимистичный настрой резко контрастировал со скепсисом Салли.
– Не знаю, – ответила я. – В принципе он дал мне свою почту… А может, как-нибудь случайно пересечемся.
Когда я подняла глаза, Флора стояла в дверях с двумя кружками. Настоящими кружками, а не картонными стаканчиками, которые она обычно приносила из кафетерия, чтобы развести свой веганский горячий шоколад. В одной из кружек, как маленький Эверест, высилась белая горка маршмеллоу.
Не знаю, сколько она успела услышать. Но улыбалась она как ни в чем не бывало – она вообще, казалось, состоит из одних улыбок, – и когда я отложила телефон, она села на мою кровать и протянула мне кружку с маршмеллоу.
– Что это? – удивилась я.
– Горячий шоколад. Я подумала: почему бы нам не завести парные кружки. На моей написано «лучшая», а на твоей – «подруга». Но если ты хочешь «лучшую», возьми! Я решила отдать тебе «подругу» просто потому, что в ней маршмеллоу. Я их не ем, в них желатин.
– Ох, как мило, спасибо, – пробормотала я.
Мы вовсе не были так близки. Мы обсуждали наших сестер, она рассказывала о своем молодом человеке, расспрашивала меня о Мэтте, а я лгала в ответ. Иногда мы вместе ели, спали в пяти футах друг от друга, она красила мне ногти и заплетала косы. Но тех чувств, которые вызывала у меня Салли, к Флоре я не испытывала. Салли – это был непреходящий праздник, вечная авантюра. Даже кружку Флора подарила не просто так. Это была попытка взять меня в рабство, поставить галочку напротив пункта «университетская подруга» в списке, который она сама себе зачем-то составила. Я не могла не задаться вопросом: почему я? Только потому, что мы вместе живем, или есть еще какая-то причина?
– Ты вчера припозднилась? Я не слышала, как ты пришла. – Румянец у нее был конфетно-розовый.
– Я старалась не шуметь. – Я отхлебнула из кружки и обожгла себе рот. Интересно, как она отреагирует, если я попрошу ее перестать вести строгий учет всех моих ночных гулянок? – Не хотела тебя будить.
Я ожидала, что она смутится – я ведь слышала, как они с Кевином занимались сексом.
– Я уже по нему скучаю. – Она откинулась на мою подушку, так что ее пучок расплющился о стену. – Но это такое облегчение, что он меня навестил! Очень тяжело находиться вдали друг от друга, как бы я ни верила в то, что мы все преодолеем. Иногда меня гложет тревога: что он там делает без меня?..
– Это нормально, – сказала я. Очень похоже, что Флорина милота – это маячок, который она вживляет в совесть Кевина, когда чувствует, что он начинает поглядывать на сторону. При взгляде на гигантскую груду маршмеллоу в горячем шоколаде на меня накатило острое желание ее утопить.
– Не знаю. Может, у меня паранойя. – Флора отпила из своей кружки. – Но в разлуке начинаешь любить еще сильнее, понимаешь?
Я кивнула, хотя понимать не понимала. Меня в разлуке никто сильнее не полюбил. В девятом классе у меня завелся было парень, Уэсли, но моей поездки в летний театральный лагерь в Ньюарке его любовь не пережила.