Третий не лишний. Ольга Сергеевна Рузанова
отшатывается сам.
Ошалело смотрит на меня, но я и сама в шоке. Гоняю воздух через легкие в ускоренном режиме в надежде купировать приступ подкатившей истерики.
– Иди спать на диван, Тёма… пожалуйста!.. – шепчу срывающимся голосом, – не трогай меня сейчас!
Он какое-то время не отвечает, кружит глазами по моему лицу и молчит. Взгляд потерянный, загнанный. Из треснувшей губы наливается капелька крови.
– Не хочу я сейчас об этом говорить. Можешь ты это понять или нет?
– Могу, – кивает чересчур активно, – только не думай, что мне легко… и что я готов делить тебя вот так с каждым…
– Заткнись, прошу! – выкрикиваю, пряча лицо в руках, – я же сказала, что не сейчас!.. Уйди!
– Я люблю тебя, Крис…
– Уйди!
Чувствую, как отползает и поднимается с кровати. Даже дышать легче становится. Я тут же прячусь под одеялом.
– Завтра поговорим. Спи.
Не реагирую. Слышу, как забирает свою подушку, шкаф открывает, очевидно, для того, чтобы плед взять. И, наконец, уходит.
Стало ли мне легче после его слов? Да, стало. Он раскаивается, винит себя, переживает. Возможно даже, этот опыт его разочаровал, и он не захочет повторения.
Но это уже произошло. Это не отменишь и не спрячешь за занавеской. Я не хочу с ним быть хотя бы потому, что видела, как он кончил, наблюдая за тем, как меня трахал другой. И наоборот – мой оргазм, самый яркий в моей жизни, на глазах у Тёмы, но не с ним, наши отношения точно не укрепит.
Я не ханжа, но это не нормально.
Заснуть у меня так и не получается. Измучавшись от тяжких дум и бессонницы, поднимаюсь ни свет, ни заря, тихо одеваюсь в джинсы и толстовку, беру куртку и рюкзак и бесшумно выхожу из квартиры.
Медленно шагаю по улице, выдыхая в холодный воздух плотные облака пара, до круглосуточного супермаркета. Покупаю упаковку мармелада, бутылку воды и иду к метро.
В десять утра останавливаюсь у кладбищенских ворот. Рассматриваю украшения на них в виде кованых православных крестов и маленьких ангелочков по краям и чувствую, как из самых недр души к горлу поднимается удушающая волна слез.
Всхлипнув, прижимаю ко рту замерзшие ладошки. Глазам становится горячо и мокро, и из горла рвутся хриплые рыдания.
Прохожу ворота и ускоряю шаг. Иду быстрее и быстрее, пока и вовсе не перехожу на бег. Лечу по главной аллее кладбища, добегаю до поворота, ведущего к маме и папе и, словно в невидимую стену врезавшись, останавливаюсь.
Господи!.. Куда?.. Куда я к ним с этим? Как в глаза буду смотреть?! Что говорить?..
Хватаюсь руками за каменную кладку невысокого забора и дышу, дышу, дышу. Слезы бесконтрольно заливают лицо, а не могу заставить себя сделать хотя бы шаг.
Меня корежит от стыда и ужаса непоправимости произошедшего.
Зачем я это сделала?! Сама же! Сама согласилась!.. Добровольно пошла на это!
Что родители обо мне подумают?! Шлюха! Шлюха и есть!!! Жаловаться пришла?.. Не стыдно?
До мамы и папы я так и не дохожу – не хватает силы духа. Стою на том перекрестке, пока не заканчиваются слезы, а потом, развернувшись, плетусь к выходу.
Выхожу