Дети лагерей смерти. Рожденные выжить. Венди Холден
рома´ свозились в Лодзь со всей Европы с конца 1941 года, а Румковского с его комиссией обязывали поставлять 1000 человек в день, чтобы освобождать места для новых. Если старосты отказывались это делать, нацисты грозились освободить места за счет их жен и детей. Постоянно принуждаемый к предательству своего же народа, Румковский счел, что у него нет другого выбора, кроме как подчиниться. Он с самого начала понимал, что если не будет выполнять этих условий, люди, одержимые уничтожением евреев, уберут и его и поставят человека менее жалостливого. Он надеялся хотя бы немного уменьшить число выданных людей. Перед каждой новой депортацией немецкие полицейские вместе с полицией гетто рыскали по улицам в поисках «свежего мяса». То и дело раздавались ружейные залпы, означавшие, что кто-то попытался оказать сопротивление. Когда поименно выбирались новые жертвы, солдаты приезжали в грузовиках и окружали здания, отлавливали евреев и, если было нужно, вышибали двери и забирали полураздетых людей.
Те, кому не повезло попасть в эти списки, сначала были заключены в местную тюрьму на улице Чарнецки, а потом их поездами отправляли со станции Радогощ. По некоторым данным со станции, которую немцы между собой звали Радегаст (в славянской мифологии – карающий лик Всевышнего), за все время увезли 200 000 евреев. Пока заключенные находились на улице Чарнецки, надежда еще жила. Пока их держали в тюрьме (от нескольких часов до нескольких дней), их родные и близкие метались по гетто в поисках знакомых, которые могли бы помочь, повлиять. И всегда попытки кончались неудачей. Даже если бы кого-то удалось вызволить, на его место взяли бы другого несчастного, потому что квота должна была соблюдаться неотступно. Транспортировки начали эвфемизировать, используя выражение «отправляться на сковородку».
Несмотря на периодические передышки между облавами, люди в гетто жили в постоянном ожидании депортации и смерти. Так и в семье Рахель надежда бледнела с каждым днем. Главной целью стало продержаться как можно дольше и заботиться о близких. От одной мысли о потере члена семьи сердце Шайи Абрамчика содрогалось, а они в любой момент могли попасть под этот хаотичный отбор. Дети всегда верили, что Шайя был настоящим изобретателем, и он это доказал в полной мере. Он соорудил перекрытие вдоль одной из стен и сделал комод, через нижний ящик которого семья могла бы спрятаться за перекрытием, заслышав шаги эсэсовцев. Из воспоминаний Салы: «В тайнике было достаточно места, чтобы нас всех вместить. Любой зашедший в комнату решил бы, что она пуста. Отец даже картины повесил, чтобы перекрытие выглядело настоящей стеной».
Когда в сентябре 1942 года снова начались депортации, перекрытие подтвердило свою незаменимость. Грохот подъезжающих грузовиков и топот солдатских сапог сопровождались громкой суетой среди евреев. Солдаты всегда забирали с собой кого-то из соседей. Каждый раз семья Абрамчик пряталась в свой тайник, и все пытались заткнуть уши, чтобы не слышать отчаянных криков женщин и садистского смеха нацистов.