Безопасный уровень. Константин Зубов
и женщина в постели, он лежит на ней, его лица не видно. Женщина стонет, смотрит в окно и улыбается.
Камера поворачивается к окну.
Изменение режима: запись для кабельного канала включена.
В объектив попадает еще один мужчина, он стоит у дома и смотрит в глаза женщине. Датчики фиксируют одновременно гнев и возбуждение. В руке мужчина сжимает пистолет.
Я стою на коленях над изувеченным женским телом и плачу. Плачу оттого, что только что лишился смысла жизни, потерял свою любовь. Я сжимаю ладонями щеки женщины, немного приподнимаю ее голову, наши лбы соприкасаются. Слезы капают ей на лицо. Это моя жена, но это не Ира… Я осознаю огромную глубину своих чувств к умершей, но вижу ее впервые…
В уши ворвался грохот включившегося потолка. Я не стал откладывать неизбежное и улыбнулся в камеру. Два балла. Странно, что не один. Всю ночь мне снилась какая-то дичь, но сон про мертвую женщину до сих пор стоял перед глазами. Я вскочил с кровати и приступил к зарядке. Подсознание подсказывало все новые упражнения, и тело, пусть и с трудом, справлялось.
Пока Ира дома, о том, чтобы тайно пробраться куда-либо, можно забыть. Повезло, что я еще несколько дней назад случайно увидел на экране ее браслета запланированную сегодня на 15:00 встречу с Александром, парикмахером. Как минимум два часа дома будет только дочь, которая вряд ли выйдет из своей комнаты. Лучшего времени для обследования (обыска) не найти.
На утро тоже имелся план. Вчера Ира отменила мой визит к Виктории, очевидно, что на ее решение повлияли расспросы за ужином. Меня же теперь очень интересовала неизвестная часть жизни супруги, в том числе, придет ли кто-то другой к Виктории сегодня.
Реклама стихла, но я выкроил еще несколько минут, чтобы закончить упражнения. Затем быстрые утренние процедуры (пять очков), и я вошел на кухню. Все как обычно: Ира хлопочет у плиты, а недовольная Софья за столом что-то лениво ковыряет в тарелке.
– Всем привет! – я чмокнул в щеку обернувшуюся жену и подсел к дочери. Она уже бросила не вдохновивший ее завтрак и интенсивно с кем-то переписывалась.
– Подружка или друг? – спросил я.
– Тебе-то что? – сначала она даже не подняла головы, лишь отклонила экран браслета так, чтобы я ничего не увидел, но затем носик ее вздернулся, и, глядя мне в глаза, она резко спросила:
– А если это мой друг старшеклассник – гонщик и хулиган, ниже третьего уровня не опускающийся? Ты запретишь мне с ним общаться?
– Софья! – строго посмотрела на нее Ира.
– Что Софья!? – сегодня дочь не собиралась избегать конфликта, ее щеки покраснели.
– Софья! Мы с папой желаем тебе только добра…
– Да хватит уже! – ее глаза, засверкали от гнева. – Неужели вы не понимаете, что позорите меня!? Все смеются…
– Они не твои родители и не отвечают за тебя, – не удержался я и тут же пожалел, увидев, что теперь глаза Софьи наполняются слезами. – Мы просто хотим…
– А меня вы спросили? Чего я хочу?
Она вскочила и вцепилась руками в стол, переводя взгляд с Иры на меня