Курсант. Назад в СССР. Рафаэль Дамиров
резанул по ушам. Вслед зазвенел задорный детский голосок:
– Здравствуйте, ребята! Вы слушаете пионерскую зорьку!
И тут я все вспомнил. Открыл глаза. Все немного в тумане.
– Панов! Выключи радио! Ты не один в палате! – отчитывал кого-то сварливый женский голос.
Я огляделся. Лежу на пружинной кровати под капельницей в просторной комнате с крашенными до уровня плеч стенами и побеленным потолком. Кроме моей кровати, здесь еще пять таких же. На некоторых сидят люди в больничных пижамах и читают газеты. В проходе, уткнув пухлые руки в бока, стоит наливная тетка в белом халате с «гнездом вороны» на голове. На вид ей лет тридцать-сорок. Точнее не могу определить. Такая дородная дама может оказаться как и молодой, так и чуть забальзаковского возраста. Еще эта дурацкая завивка на голове. Напоминает кудрявого льва или Пугачёву. Не пойму, кого больше.
– Очнулся? – она приблизилась ко мне и потрогала лоб, затем повернулась в сторону выхода и крикнула. – Виктор Петрович! Студентик очнулся.
В палату зашёл врач. Седые, давно нестриженые волосы выбивались из-под примятого белого колпака. На грудном вырезе халата проглядывали пиджак, рубашка и галстук. Как ему не жарко летом в тридцати одёжках?
Виктор Петрович поправил круглые очки и присел рядом на табурет. Щупал, слушал и что-то еще делал с моим ослабленным тельцем.
– Ну что, герой? – улыбнулся не по годам белозубой улыбкой врач. – Как себя чувствуешь?
– Как в морге, – ответил я. – Но только жрать хочется.
– Шутишь! Это хорошо. Значит, недельки три еще, минимум, протянешь.
– Как недельки три? – встрепенулся я. – А потом что?
– А потом выпишу тебя.
Я с облегчением выдохнул. А старик тоже умел прикалываться.
– Ты сейчас находишься в отделении хирургии городской больницы. Ранение у тебя проникающее, колото-резаное в брюшную полость, неглубокое, и органы не задеты, – продолжал врач. – Операцию я провел, все заштопал. Крови ты потерял чуть лишнего, но организм молодой и здоровый. Заживет всё, как на бездомном псе. Считай, будто мы тебе аппендикс вырезали. Почти то же самое. Прописываю покой, обильное питьё и капельницы с антибиотиками, витаминчики в уколах. Вот все твои потребности в ближайшие несколько недель.
Я попробовал встать.
– Тише, – подскочила ко мне пухлобокая медсестра и попыталась всучить утку. – Сможешь сам или помочь?
– Всё нормально… – процедил я, борясь с болью. – Я до туалета сам дойду. Типа аппендицит же всего лишь вырезали.
Но в этом я немного ошибся, боль не дала мне сделать и шагу. Пришлось воспользоваться услугами тётки со сварливым голосом. Ей, конечно, не привыкать управляться с уткой. А у меня чуть травма детства не приключилась. Все-таки я привык делать такие дела в одиночку и без тесного контакта с другими людьми.
– Лежи, Петров, – приказала медсестра. – Не дёргайся. К тебе скоро из прокуратуры придут. Они просили позвонить, как очнёшься. Так что, сил набирайся… А вместо мамки,