Радио безумных ананасов. Сергей Смирнов
типа, и дело с концом.
Славка тут хитро-хитро заулыбился – и ткнул меня в плечо кулаком:
– Слушай, Аль, ну, расслабься ты! Ну, бывает… Потерпи! Улетит твой волшебник в голубом вертолете. Или на ковре-самолете… Этот Хоттабыч твой тут не останется же… у нас холодно зимой, а зима скоро. Потерпи. А потом разберемся. – Он похлопал «Веспу» по рулю. – А так зачетный мотик! Погоняем… хочешь, погоняем и угробим его как-нибудь… ну, со спецэффектами… типа, утонул в Платоновке… это если тебе с ним совсем невмоготу станет.
Тут мы вдруг ни с того ни с сего дико заржали. Все сразу пришло в норму, и на душе у меня полегчало!
Оторжавшись, Славка для виду посмотрел на часы:
– Ну, я пойду, Аль… Мне уже к кролям нужно…
Джинны мудры, но бывают навязчивы
Но не тут-то было. Пришлось дружбану тормознуть поневоле. Потому что за калиткой, почти вплотную к ней, тормознул «Порше Кайенн», и из него вышел в том же неотразимом песочном костюме тот же превосходный марокканский дядя Аббас. Славка еще не видел нашего благодетеля и с пристойным любопытством понаблюдал за его приближением. Излучая белоснежную улыбку, которая, как полагал я, сплошь состояла из дорогущих имплантов, дядя Аббас громко поздоровался еще от самой калитки, и я также дистанционно представил ему моего друга Славку.
Дядя Аббас подошел, крепко пожал ему руку и сказал:
– Я очень рад тому, что у моего младшего родственника есть такой превосходный друг.
Похоже, без слова «превосходный» дядя Аббас и дышать не мог…
Славка не растерялся. Он приобнял меня одной рукой за плечи, кулаком другой несильно дал мне под дых и сказал:
– У меня такой превосходный друг тоже есть в наличии. И его – навалом!.. Ладно, извините, мне пора кроликов кормить. – И подмигнув мне: – Ну, бывай, Алька ибн Па́ша. Девчонок себе ихних, гурий, не проси. А то это… того…
И свалил.
Дядя Аббас пристально смотрел ему вслед.
– «Навалом» это означает как?
– Это означает, что меня как бы много для моих друзей, на всех меня хватает с избытком, – прикинув, определил я, чтобы еще сильней запутать марокканского дядю.
– Превосходный портрет для хорошего человека! – восхитился дядя Аббас. – Я запомню. Вижу, твоего друга для тебя тоже много. У него хорошее лицо умного парня, который умеет знать жизнь.
– Да, кто-кто, а Славка умеет знать жизнь! – не мог не согласиться я.
Тогда дядя Аббас повернулся ко мне и посмотрел мне в глаза. В его добродушном, парфюмерном взгляде появилось что-то очень такое проницательное.
– Как тебе этот малый конь? – вопросил он и повторил в точности жест Славки, когда тот похлопал мотороллер по рулю.
Хотя я и был дома, но – совершенно не в своей тарелке.
– Спасибо, конечно, дядя Аббас, – сказал я, опустив глаза на его воздушно-шарное пузо, – но как-то это… мне таких дорогих подарков даже папа не дарил… особенно так вот… за здорово живешь… даже без дня рождения…
Дядя Аббас очень по-восточному