Хищник цвета ночи. Татьяна Серганова
для лица и одновременно с ней маникюр. Выбрать цвет мне предсказуемо не дали.
Стилист надвинул мне на глаза дольки огурцов и велел не двигаться.
Как только с маникюром было покончено, меня ждала самая настоящая экзекуция. Она же депиляция.
– А может, не надо? Я по старинке, со станочком… – жалко промямлила я, когда меня усадили на специальную лежанку.
– Сиди и терпи. Я же терплю! – заявил Жерар, закатал штанину и показал мне тощие ноги без единого волоска.
Ответить мне было нечем. У него волос побольше моего будет.
Но, как оказалось, это не самое страшное, что меня ждало.
– Надо, – строго заявил стилист, возвышаясь надо мной, когда я усиленно мотала головой и прижимала к груди колени.
– Нет.
– Мы нежно и очень осторожно.
Он издевается?
– Нет, – я упрямо поджала губы, отказываясь от такой чести. – Там удалять не надо.
– Надо! – рявкнул Жерар. – Зона бикини – это… это… – слов у мужчины не хватало. – Это будет кощунство, если мы не сделаем тебя гладенькой в стратегически важных местах!
«Пошляк и извращенец!»
– Этого никто не увидит, – тут же парировала я.
– А Ники?
«Он тем более», – хотелось крикнуть в ответ, но я мужественно сдержалась, благоразумно ответив:
– Его всё устраивает.
– Куколка, хватит. Не будь букой, раскройся. Образ должен быть полностью завершённым. Не порть мне картинку.
– Какую картинку? Никто не будет знать. Я не скажу.
– Буду знать я! И этого достаточно.
В общем, они сделали своё черное дело.
Звёздочки, искры перед глазами и бокал красного вина, который мне всунули, чтобы отвлечь.
С момента ухода Н’Ери прошло три с половиной часа, когда они вспомнили, что надо бы покормить несчастную клиентку, которая уже сама была не рада, оказавшись здесь.
– Куколка хочет кушать? – ласково промурчал Жерар, подсунув мне под нос тарелку с крохотными канапешками.
Сыр, фрукты и ягодки.
И это они называют едой?
Мне бы сейчас мяса…
– Кукла хочет жрать, – пробурчала я, перефразировав фразу любимого юмориста, но канапе взяла.
– Вики, не хулигань, – пригрозил мне стилист, присаживаясь рядом. – Ты должна быть, как фея – утончённая, изысканная, воздушная.
– Слушай, Жерар, – прожевав, поинтересовалась я. – А где ты так хорошо выучил русский? Никакого акцента.
– Где-где… – отозвался тот. – Да на Дерибасовской. Жорик я, Жорик Гриневич.
Канапешка встала поперёк горла, и я закашлялась, едва дыша. Ну никак помпезный и яркий Жерар не вписывался в одесский колорит. Да и акцента не было.
– Как Жорик? – просипела я, глотнув прохладной воды.
– А вот так. Давно это было, пятнадцать лет уже прошло. А ты доедай и пошли, будем тебя красить.
– Красить? Надеюсь, не в блондинку? – пошутила я и нервно усмехнулась.
Ведь с него станется.
– Пф,