Тихая моя родина. Сергей Юрьевич Катканов
содержании события, будучи призванным вызвать у читателя некое среднестатистическое умиление. A между тем мы сталкиваемся тут с большой духовной загадкой. Прилуцкий настоятель архимандрит Анатолий, облачившись в фелонь преподобного Димитрия посягнул на многое, даже на очень многое. Что происходило в то время в его душе, какие чувства её наполняли? Во время крестного хода отец Анатолий фактически символизировал собой фигуру преподобного Димитрия. Его ли это была мысль, а если не его, то легко ли он её принял? He страдал ли он от чувства собственного недостоинства, неся на плечах фелонь и держа в руках посох великого святого? А может быть он вообще не придавал всему этому сколько-нибудь серьезного значения, воспринимая происходящее, как некое театрализованное действо? Если бы мы могли перенестись на сто лет назад, ответы на эти вопросы мы имели бы надежду прочитать на лице архимандрита Анатолия, но мы не видели его лица, и содержание его души навсегда останется для нас загадкой.
С какими чувствами слушал отец Анатолий выступление ректора Вологодской духовной семинарии протоиерея Иоанна Лебедева? А может быть он его вообще не слушал, пропуская мимо ушей, как ни чего не значащий плавно текущий официоз, способный лишь убаюкивать? Между тем, отец Иоанн говорил:
«Господь прославил угодника Своего тою славою, какая уготована всем благим и верным рабам Его. По ходатайству преподобного неоскудно потекли помощь и заступление всем, с верою прибегающим к раке цельбоносных мощей его, или молитвенно взиравшим на священное его изображение. Много перемен совершилось за этот период времени в жизни нашего Отечества, много сменилось поколений, бывших свидетелями разнообразных превратностей судьбы, по воле Божьей пережитых нашими предками, изменилось даже само лицо земли в крае нами обитаемом. Много бед и злоключений испытала и святая сия обитель, а ни область тления, ни область забвения не коснулись останков святого основателя ея. Снова пройдут века, снова будут меняться поколения и чередоваться события в судьбе нашего Отечества, а память праведного и гроб его, твердо верим, неизменно пребудут с похвалами среди всех устремлений потока времени, до того самого дня, в который по воле Вседержителя положен будет предел бытию этого мира».
Хорошие слова. Правильные. Пожалуй, даже очень правильные. И, как всегда в таких случаях бывает, мало говорящие уму и сердцу. Ho, может быть, лицо отца Иоанна, когда он произносил эту речь, светилось настоящей духовной радостью, а голос его дрожал от волнения, проникая в сердца слушателей? Тогда всё меняется. Но ведь это неизвестно.
Тот, кто дерзнул, «писать историю», должен понимать, что поставил перед собой задачу заведомо неосуществимую, потому что подлинная история – в душах людских, а они всегда сокрыты от нас. Что мы знаем о том давнем празднике? Например следующее:
«Празднество закончилось в кельях настоятеля обеденною трапезою, в которой участвовали кроме служивших литургию преосвященного Израиля, епископа Вологодского и Тотемского, трех архимандритов, четырех протоиереев и пяти священников