Темное солнце. Эрик-Эмманюэль Шмитт
грянули аплодисменты. Гости встали и устроили овацию великану, вошедшему с охапкой цветов.
– Ой, мама, это же Матс Блом! – воскликнула Бритта.
Она тоже вскочила и зааплодировала как ненормальная.
Нура в двух словах пояснила Ноаму, что Матс Блом в Швеции – настоящая звезда: этот певец с дивным голосом выступал в группе хард-рока, которую молодежь очень ценила, потом переключился на лирические песни, теперь соединяет популярную музыку с классикой, и его аудитория очень расширилась.
Пока Матс Блом в сопровождении импресарио шествовал к столику, овации нарастали, грянули крики «Браво!». Его выступление в партии Филиппа II было великолепно. Матс сделал несколько приветственных жестов, изобразил смущение в связи с неугасающими восторженными возгласами; импресарио что-то шепнул ему на ухо. Герой вечера взмахнул своими немыслимыми ручищами, требуя тишины, и отблагодарил поклонников, запев одну из своих лучших арий:
Ô Isis und Osiris, schenket
der Weisheit Geist dem neuen Paar!
Ария Зарастро из «Волшебной флейты» взлетела под стеклянный купол.
Голос Матса напоминал расплавленную лаву, черный уголь нижнего регистра вверху превращался в раскаленные уголья. Текучие, плавные звуки свободно сливались без помех и прорех в пластичные фразы. Тело певца, поначалу массивное и тяжелое, обретало свою подлинную суть, оно становилось музыкальным инструментом, резонатором, обителью звуков. Роскошному голосу и анатомия под стать. Сочная густота тембра может объясняться лишь комплекцией пышущего здоровьем борца. Стоит Матсу запеть, и уже нет у него лишних килограммов.
Всякий раз, когда он брал низкую ноту, черты его лица поражали своей молодостью, гладкостью кожи и свежестью: ему было лет тридцать. Немыслимая глубина его голоса покоряла; слушателей изумляло внезапное усиление звука, который, казалось, исходил из труб органа.
Stärkt mit Geduld sie in Gefahr!
Ноам наблюдал за Бриттой. Девушка затаила дыхание, глаза блестели, виски, шея и грудь порозовели. Она чувственно подалась вперед, распахнувшись навстречу мощному телу певца, а то, в свою очередь, завладело ею. Были в его голосе медь и бронза, но была в нем и плоть. Расцветшее вибрато говорило о дыхании и трепете грудной клетки. Высокие звуки сотрясали великана, вены вздувались, а мышцы спины и живота контролировали и поддерживали звукоизвлечение.
Бритта была околдована. Между ней и Матсом установилась волнующая близость. И верно, у них было нечто общее, некая сила, которая больше их, она их пронизывала и превосходила.
Ô Isis und Osiris, schenket
der Weisheit Geist dem neuen Paar!
Матс забыл слова и повторял первый куплет вместо второго.
Ноам и Нура вздрогнули и с волнением переглянулись. Моцарт написал музыку на слова, которые давно протоптали в их сердце тропинку: «О, Исида и Осирис, даруйте дух мудрости этой юной чете. Вы, руководя шагами странников, укрепите их терпением в опасности»[2]. От этой проповеди им стало слегка не по себе.
Исида и Осирис… Абсолютная пара, вобравшая все радости и все печали.
Исида и Осирис, их тайна… которую они
Вольный перевод М. Кузмина. –