Вторая модель. Филип К. Дик
мир, гляжу, а там меня дожидается Тони… Как вспомню этот сон – слезы на глаза наворачиваются. Гляжу: вот он, только превратился зачем-то в Тигра Тони из той рекламы овсяных хлопьев для завтрака, а видеть меня рад так, что словами не описать, и я сам рад не меньше… Увы, это был только сон. Тони Бучера с нами больше нет, но я благодаря ему все еще писатель и всякий раз, как сажусь за новый роман или рассказ, вспоминаю этого человека. Наверное, именно он научил меня писать из любви, не из амбиций, а подобный урок не помешает в любом занятии, сколько бы ни было их на свете. Этот крохотный рассказ, «Рууг», написан в память о настоящем псе, на сегодняшний день, как и Тони, оставившем этот мир. Звали пса Снупером, и к своей работе он относился не менее серьезно, чем я к своей. Работа его, очевидно, заключалась в том, чтобы зорко стеречь пищу, хранящуюся в хозяйском мусорном баке, от всякого, кому вздумается на нее польститься. Трудился Снупер в искреннем заблуждении, будто отбросами хозяева весьма и весьма дорожат. Еще бы: они каждый день выносят из дома бумажные пакеты со всевозможными вкусностями, аккуратно укладывают их в прочный железный бак и накрепко закрывают его крышкой! К концу недели бак наполнялся доверху – и тут-то к воротам подкатывали на огромном грузовике сквернейшие, страшнейшие воплощения сил зла во всей Солнечной системе, чтобы похитить еду. В какой день недели ждать их, Снупер прекрасно знал: являлись они неизменно по пятницам. И вот, каждую пятницу, около пяти утра, он испускал первый лай. По нашим с женой соображениям, примерно в это время у изголовий постелей мусорщиков звонили будильники. Когда они выходили из дома, Снупер тоже это понимал, и даже не понимал – слышал. Он был единственным, кто знал обо всем: кроме него, творящегося безобразия не замечала ни одна живая душа. Должно быть, Снупер искренне полагал, что живет на планете умалишенных. И хозяева, и все прочие жители Беркли прекрасно слышали разъезжавших по улицам мусорщиков, но никто не удосуживался шевельнуть даже пальцем. Его гавканье еженедельно доводило меня до белого каления, однако завороженность логикой Снупера всякий раз пересиливала досаду, вызываемую его отчаянными стараниями поднять нас с постели. Как должен был выглядеть мир в глазах этого пса? Очевидно, он видел окружающее не так, как мы. У Снупера имелась своя – завершенная, целостная система взглядов, ничуть не похожая на нашу, однако с учетом фактов, лежащих в ее основе, вполне логичная. Проще говоря, в этом и заключена почти вся суть моей двадцатисемилетней карьеры профессионального писателя. По большей части все мое творчество есть череда попыток забраться в голову другого человека, другого живого существа и посмотреть вокруг его глазами, и чем сильнее этот человек либо существо отличается от нас, остальных, тем лучше. Начинаешь с его собственного сознания, а оттуда, изнутри, идешь наружу, рисуешь его мир. Разумеется, на самом деле его мир тебе не постичь, но, по-моему, правдоподобных догадок можно построить немало. С этого рассказа я начал разви