Тенесвет. Дорога к неведомому. Дорит Медвед
потом Морган запела. Поджав губы, она взяла первую ноту. Пение ее являло собою полную противоположность той нежной мелодии, которую ее пальцы извлекали из инструмента. Ее голос был сильным, громким и слегка хриплым, но тем не менее красивым. Он звучал странно, дико и экзотично – и так отличался от всего, к чему я привыкла! Ее пение было самым прекрасным, что я когда-либо в жизни слышала.
Я не осмеливалась отвести взгляд от певицы, хотя мне и хотелось узнать, были ли Люсифер, Астра и Леннокс так же очарованы, как и я сама. Морган пела, и ее голос эхом разносился по кают-компании, да и по всему кораблю. Ей хватило нескольких секунд, чтобы околдовать каждого присутствующего. Она пела на древнем языке, языке наших предков, и хотя я не понимала ни слова, песня все равно тронула меня до глубины души.
Я ведь знала эту песню. Я успела забыть ее, но теперь меня захлестнули воспоминания. Я не знала слов, но вспомнила мелодию. Леандер напевал ее мне, когда я была совсем еще ребенком. В бурные ночи, когда ветер свистел вокруг моей башни, будто собираясь смести ее вместе со мной, когда молния освещала все вокруг, а грохот грома заставлял дворец содрогаться, старший брат прокрадывался в мою комнату и заползал ко мне под одеяло. Наша мать пела ему эту песню задолго до того, как родила меня, и в бурные ночи Леандер напевал мне без слов ее мелодию, чтобы меня успокоить.
Я поняла, что плачу, только когда слезы потекли по моему подбородку и растворились в складках моей туники. Я утерла их лишь тогда, когда стихла последняя нота песни и я снова смогла двигаться. Морган отложила лютню. Раздались аплодисменты, и я хлопала громче всех. Теперь я взглянула на своих друзей. Мне просто почудилось или глаза Астры тоже подозрительно блестели?
После того как Морган встала и выпила еще стакан рома, она снова заняла свое место между Калебом и Уиллом. Калеб тем временем рассказал мне, как называется его инструмент, и в общих чертах объяснил, как на нем играть. Это был железный варган[5].
– А теперь – народная песня, которую вы все должны знать! – объявила Морган.
На этот раз начал играть Уилл, задавая темп своим барабаном. Его руки быстро и равномерно опускались на туго натянутую шкуру животного, а когда Морган и Калеб подхватили мелодию, я сразу ее узнала. Это была старинная народная песня, под которую я танцевала и пела на всех балах и торжествах в Белом дворце.
Речь в ней шла о принце, который влюбился в бедную крестьянскую девушку и попытался сбежать с ней. На полпути, однако, их схватил жестокий отец принца, а девушку бросили в темницу. После нескольких попыток ей удалось сбежать и вернуться в свою деревню, но принца она больше никогда не видела.
Текст песни, впрочем, был делом десятым; куда важнее была быстрая, захватывающая мелодия, которая крутилась в голове потом в течение нескольких дней. Я знала эту песню наизусть и начала подпевать, как только Морган взяла первые ноты. Меня не волновало, что каждая вторая из взятых
Варган (возможно, от