.
ручка стукнулась о кирпич: оставила вертикальную бороздку – она там и сейчас есть.
Крупные капли дождя ударили в лицо, шею, покатились за шиворот. Он раскрыл зонт – не с первого раза, кнопка заедала. И пошёл куда глаза глядят. Ноги промокли, но он всё брёл и брёл по лужам на безлюдных разбитых улицах, в переулках, дворах. Ничто не заставило бы его вернуться. В голове то и дело как живые возникали картины – ползающие по телу ядовитые змеи и дрожащая мебельная стенка. Не-е-е-ет, он ни за что не пошёл бы домой, зная, что там может ждать.
Вечером он, усталый, мокрый как мышь, синий от холода, вернулся к подъезду. Дождался под козырьком маму с работы. Как только она показалась из-за угла соседнего дома, Алёшины страхи вмиг рассеялись. Змеи и подрагивание шкафов теперь вспоминались как что-то ненастоящее, выдуманное. А когда с работы вернулся папа и они поужинали семьёй, мальчик вовсе думать забыл о дневном происшествии.
Следующий день, как и предыдущий, выдался дождливым. Когда родители ушли на работу, Алёша как ни в чём не бывало устроился в любимом кресле. Смятый плед, раскрытая книга так и лежали на полу. Мальчик вспомнил произошедшее – и даже не вздрогнул. Надо ж быть таким глупым! Хорошо, что никто не видел. Стыдобище. Он бросил косой взгляд на гарнитур и усмехнулся.
Алёша взял книжку. Прервался он как раз на том месте, где к яме подходит слон и распугивает змей, а Сердар под шумок улепётывает.
Только мальчик прочёл первый абзац следующей главы, ему почудилось… покашливание. Тихое-претихое. «Кхе-кхе». Насторожился. Потом решил, что это старушка – соседка снизу. Ты ведь знаешь, звукоизоляция в хрущёвках никудышная.
Он стал читать дальше, но покашливание повторилось громче – будто бы здесь, в Алёшиной квартире.
«Кхе-кхе-кхе».
Голос показался очень знакомым.
«Бабушка?» – пролепетал Алёша вслух.
Бабуля умерла с год назад. Нежданно-негаданно. Он её очень любил и скучал.
«Эх Алёша-Алёша», – отчётливо произнёс знакомый с младенчества голос. Он напомнил о морщинистых руках, тёплой улыбке, сладком чае и поджаренной до золотистой корочки картошке.
Зовя бабушку, Алёша вскочил с кресла, бросил книгу, стал метаться по квартире. Заглянул в кухню, ванную, стенной шкаф в прихожей. Никого.
«Алёшенька, да тут я», – сказала бабушка громко. Вот теперь мальчик уловил, откуда шёл звук. Из-за румынской стенки. «Бабуш, ты как туда попала?» – спросил он, глаза по пять копеек. Он и верил, и не верил. «Да вот как-то так», – уклончиво ответила старушка.
«Выпусти, – говорит, – меня из-за стенки. А то тесно мне тут, аж дух спёрло. У самой сил нету отодвинуть». Алёша, понятное дело, даже не раздумывал. Навалился на стенку, кряхтя. Ещё. Ещё. Ничего не получалось. Оно и понятно – шкафы-то стяжкой сцеплены, сдвинуть их не так просто. Алёша старался-старался – и всё никак. А бабушка звала, звала, поторапливала: мол, чего