Обретенная любовь. Гайя Алексия
и даже повязке на левом боку достается немного ласки. Мне так больно, что я непроизвольно морщусь.
– Прости-прости, – нежно говорит львица.
Вдруг как гром среди ясного неба открывается дверь. Дьявол, я совсем забыл про того копа, что дежурит в коридоре. И как она вообще смогла пройти мимо него?
Я толкаю ее в сторону ванной, но Елена огибает кровать и исчезает под ней как раз в тот момент, когда входит полицейский. Если он ее увидит, я ничего не смогу сделать – я ведь все еще прикован к этой чертовой кровати.
– Чего вскочил? Ты должен оставаться в койке, ясно? А не то я и ноги тебе пристегну, – угрожает он.
Ох, слава богу, легавый ее не заметил!
Мы смотрим друг на друга, и он назло мне резко включает свет. Я жмурюсь и опускаюсь на кровать. Пусть подавится!
– Ложись, – командует он.
Он меня бесит, но я подчиняюсь. Приходится поступиться гордостью, лишь бы он поскорее свалил. Я ложусь, кряхтя от боли – ничего удивительного в моем состоянии. Как только я оказываюсь в кровати, коп пронзает меня презрительным взглядом и идет осмотреть ванную.
– Ты где-то достал мобильный? Я слышал голоса.
Напряжение нарастает. Он возвращается, так и не заметив Елену. Я практически готов благодарить Бога, когда полицейский, наконец, собирается уходить. Свет гаснет, хлопает дверь. Тишина. Кажется, я не дышал все это время. Елена выжидает еще несколько секунд и, поскольку больше ничего не происходит, поднимается на ноги, тоже щурясь.
Я смотрю на нее с вопросом. Елена отвечает одними губами: «Устала». Я всматриваюсь в дверь, а затем подаю знак, чтобы она ложилась на кровать вместе со мной. Если это наша последняя встреча, хочу быть рядом как можно дольше.
Елена забирается в мою постель и пристраивается рядом. Рука, прикованная к койке, ложится рядом с ее бедрами. Свободной рукой я глажу все, до чего могу дотянуться. Первой оказывается щека, влажная от слез. Моя львица дрожит. Я с трудом натягиваю одеяло. Она мне помогает, но каждое мое движение отзывается болью – это ужасно.
– Мне так тебя не хватает, – шепчет она.
Я молча целую ее волосы. Она все понимает без слов и прижимается сильнее, но от боли у меня вырывается стон. Елена сразу же замирает.
– Прости, Тиг…
– Ничего-ничего, все в порядке, крошка, не бойся. Это всего лишь ребра, – шепчу я как можно тише.
Я через боль наклоняю голову, чтобы взглянуть на нее. Елена плачет. Я смахиваю слезы с ее лица, она приподнимается и целует меня. Целует так, словно я – ее воздух, словно мы вместе в последний раз. И я так боюсь, что это окажется правдой.
– Я думала, ты винишь меня. Что оттолкнешь меня, и…
– Никогда, – отрезаю я. – Ты же знаешь, что я…
…я слишком сильно тебя люблю! Черт, я не могу сказать это вслух. Слова роятся внутри и режут сердце. Я сжимаю зубы.
Моя львица застыла в ожидании продолжения. Если я не скажу ей это прямо сейчас, возможно, случая больше не представится. Но у меня ничего не выходит. Так что я закрываю глаза, сдерживая вспыхнувшую злость на самого себя.