ПереКРЕСТок одиночества – 4. Часть 2. Дем Михайлов
куда меньше мировых войн чем наши с тобой. Да здесь тоже были междоусобицы, но куда более локальные и далеко не столь кровопролитные.
– И неудивительно – хмыкнул я – У них был общий враг. А у нас его нет. Во всяком случае у планеты Земля.
– Нет его и у Луковии.
– А зачем Милена изучает те записи? – чуть запоздало задумался я вслух – Что в них такого?
– Там собранные за годы таблицы активности ледника. Записи достаточно систематичны и подробны.
– Но зачем ей это?
– О… ты удивишься…
– Почти уверен в этом.
– Милена заносит данные в свой переносной компьютер, параллельно дорабатывая программный код какого-то приложения. Она просила передать, что для завершения ей потребуется еще несколько дней.
– И что должно сделать это приложение?
Чифф удивленно поморгал, кашлянул и тихо ответил:
– Программа покажет динамику роста всего ледника и поведение наиболее активных и опасных зон за все время наблюдения. Туда же Милена планирует прикрепить, как она выразилась, координаты входов в ледник всех, кто уходил туда до тебя, с обязательно отметкой мест их гибели, если таковые зафиксированы. Туда же она добавит какие-то графики и… честно говоря, я понял далеко не все из сказанного ей. Но она собралась учесть буквально все, что-то упомянув даже о возрасте тех, кто пытался и погиб. Она сообщила, что внесет в программу вообще все имеющиеся данные, что позволит развернуть информацию наглядно и вычленить особо опасные места, ошибки предыдущих попыток и… дальше я, несмотря на свой смею надеяться достаточно высокий интеллект, начал терять нить диалога… Новое поколение… оно порой пугает своей удивительной и при этом несколько потусторонней решимостью перевести в цифру, систематизировать и превратить в наглядные графики вообще все вокруг… Знаешь, Охотник… – Чифф снова несколько раз часто моргнул покрасневшими веками и вдруг признался – Я устарел… морально и физически. Меня пора списывать со счетов.
– Это не так.
– Боюсь, что именно так. Сегодня я плакал там в тамбуре. Недолго и не особо горько, но плакал. И поверь, Охотник – мои слезы были вызваны не собственной отсталостью в некоторых вопросах, а пониманием, что я все же виноват…
– Не совсем понял.
– Ну… все эти годы, отправляя людей считай на верную смерть, а затем в буквальном смысле слова наблюдая за их гибелью, я все время утешал себя с помощью холодной высокомерной уверенности в том, что лично я как ученый предусмотрел каждую мелочь, каждый аспект и что с моей лично стороны не допущено ни малейших недочетов. Я сделал все что мог. Понимаешь?
– Теперь понимаю.
– И вот после череды трагичных смертей появляется молодая деловитая девчонка, что с некоторым даже презрением осматривает забитую исписанными тетрадями и журналами полку, затем бегло изучает их и принимается за кардинальную переделку