Чужие грехи. Валерий Шарапов
была всего лишь материалом – вроде стальной болванки для фрезеровщика.
– При ней что-нибудь есть, Борис Давыдович?
– Ни-че-го, – по складам произнес эксперт. – Карманы только в ветровке – пустые, если не считать старого прокомпостированного билета. Золотой кулон на шее – убийцу он почему-то не заинтересовал; дамские часики – уверяю вас, не швейцарские. Больше ничего – то есть совсем, молодые люди.
– Могу помочь, – подошел сержант. – Сумочка лежит в этой же канаве – вон там, в пятнадцати метрах. Это ее сумочка, чья же еще? Мы не подходили, не доставали – а то начнете выражаться, мол, опять все следы затоптали.
– Молодец, сержант, – похвалил Алексей, – могли бы и сразу сказать.
Сумочку извлекли из канавы при помощи толстой ветки. Обычная женская сумочка – из белого, сравнительно качественного кожзама. Варламов лично проводил досмотр, работал в перчатках.
Убийца был со странностями: ценные вещи его не интересовали. Сбросил тело в канаву, туда же, только чуть дальше, швырнул сумку. Вещи высыпали на капот патрульной машины. Тряпочная косметичка с женскими принадлежностями – ничего импортного, все советское: помада, тушь, тени, пара тюбиков с какими-то кремами. Маленький блокнот с записями и кучей телефонных номеров, платки, солнцезащитные очки. Содержимое кошелька убийца не тронул (возможно, и не открывал сумку) – шесть рублей купюрами и немного мелочи. Из отдельного кармашка Варламов извлек паспорт, пролистал, передал Разину.
И вправду, симпатичная. С фотографии глядела большеглазая молодая женщина. Фото двухлетней давности, в позатом году ей исполнилось двадцать пять, она поменяла паспорт. Ермолова Екатерина Дмитриевна, уроженка этого города, место прописки – улица Станиславского, дом 4 (неплохой, кстати, дом у сада Кирова). Русская, детей нет, не замужем, впрочем, была, есть штамп о разводе годичной давности.
– Еще грамота, почему-то сложенная вчетверо… – Варламов пожал плечами и развернул листок с вязью по периметру: – «Награждается Ермолова Е. Д., преподаватель русского языка и литературы средней школы номер 24, за высокие показатели в социалистическом соревновании, за добросовестное отношение к труду и активное участие в общественной работе… в честь 60-летия Великой Октябрьской социалистической…» Она, что, два года ее в сумке носила? Странное отношение к почетной грамоте, согласись, Алексей.
– Лучше бы деньгами награждали, – отмахнулся Разин. – Ну, свернула, забыла, не на стенку же вешать. Подожди, какая школа?
– 24-я, а что? – Варламов насторожился.
– Да нет, ничего, просто проверить надо одну идею… Кинологов будем вызывать?
– А смысл? Сам понимаешь, не на горбу же ее сюда принесли. Привез, убил, сбросил и дальше поехал. Или развернулся и в город подался. Ночью тут вообще никого. Но сторожа в мастерских надо опросить – он мог видеть, как останавливается машина.
– Да висяк, что тут говорить, – фыркнул Шабанов. – Не могли ее подальше убить… Двести метров до знака. И пусть бы у верхтулинских оперов голова