Побег из Невериона. Возвращение в Неверион. Сэмюэл Дилэни
Да, у него были свои прихоти в этом деле – кажется, он любил конопатых женщин…
Прихоти были и у меня, и он им подчинялся безропотно. «Хочешь, так давай. Главное, чтоб тебе хорошо было». Я не знал тогда, как редко это можно услышать от столь юного существа, и принимал все как должное. А после полагал, что мои причуды теперь известны всем на мосту – но оказалось, что он и словом о них не обмолвился; такая сдержанность сделала бы честь и человеку куда более высокого рода. Поэтому и о его предпочтениях не стану распространяться. Скажу лишь, что они были безобидными, даже милыми, и меня трогало, что он мне доверился.
К тому времени он переспал всего с семью женщинами: шесть были деревенские девки и молодки, седьмая – жена того мужчины, что нанял его на мосту. «Какое совпадение! – сказал я. – У меня за всю жизнь тоже было только семь женщин, а ведь я вдвое старше тебя».
Подобно многим пришельцам из сельской глуши, он, помимо грез о знатной даме (или господине), которые будут содержать его в праздной роскоши, мечтал о сыне, о жене – именно в таком порядке – и, пожалуй, о паре любящих дочек. Они будут жить в маленьком домике – в таком же, как я со временем понял, где он жил и трудился до прихода в Колхари. В этом месте я обычно вставлял: «Подбери себе, кроме того, такое занятие, чтоб не бывать дома месяцев восемь в году, и будет совсем хорошо».
Он смеялся, но, думаю, оценил мой совет, когда сошелся с вдовой – и вскоре выбрал себе как раз такое занятие.
Случалось, что он тосковал по дому; я выслушивал его, не совсем понимая, и как-то сказал: «Так почему бы тебе просто не съездить туда?»
«Нет, это слишком далеко. Я в город четыре дня шел».
Я заметил ему, что четырехдневный пеший путь можно проделать в повозке за полтора дня. Кроме того, я знал, как зовется его деревня, и она вовсе не так уж далеко находилась. Четыре дня он не иначе шел потому лишь, что то и дело сбивался с дороги. Но когда он неделю пробыл на моем содержании, я стал чувствовать себя ответственным за него. Мне это, во‐первых, не очень-то нравилось, а во‐вторых, я просто не мог себе такого позволить на обычные лицедейские заработки; щедрые даяния, как в доме твоего дяди, мне не часто перепадали.
Поэтому вечером накануне того, как за его комнату следовало снова платить, я предложил ему ранним утром пойти на рынок, найти возницу, едущего в нужную сторону, и заплатить железную монетку за дорогу в его родную деревню. Он по наивности своей не знал даже, что это возможно. Теперь такие поездки вошли в обычай, но тогда малютка-императрица, кажется, не велела еще поставить навес для путников. Приходилось ходить по всему рынку и спрашивать обратных, кто куда едет – но многие тем не менее это делали.
Итак, чуть свет я пришел к нему, растолкал, и мы отправились. Второй же спрошенный мной возница направил нас к третьему, радушному и дородному – точно такому, каким мой друг стал теперь. Он охотно брался доставить парня в родную деревню, что была ему по дороге.
«Вот и хорошо, – сказал я, вручая возчику две монетки. – Будешь дома завтра к полудню».
«Завтра? – откликнулся