Транзиция. Иэн Бэнкс
так, то во многом по твоей вине.
– Как я уже сказала, ты мне льстишь и сильно переоцениваешь мои возможности.
– Люди говорят другое.
– Члены Совета? И кто же?
Миссис Малверхилл промолчала. Во время паузы мадам д’Ортолан, которая вынесла домашний телефон в оранжерею – благо длина провода позволяла, – принялась накручивать шнур на средний палец.
Наконец из трубки послышался вздох.
– Какова же твоя позиция по этому вопросу?
– Позиция? – невинно переспросила мадам д’Ортолан.
– Что ты намерена делать? – голос миссис Малверхилл посуровел.
– Полагаю, проблема требует решения.
Повисла тишина, а затем:
– Надеюсь, что-то еще можно изменить? Не стоит рубить сплеча.
– Ты правда так считаешь?
– Да.
– Тогда очень жаль, что нам не посчастливилось узнать твое мнение раньше – до того, как решение было принято.
– Теодора, – жестко сказала миссис Малверхилл, – не притворяйся, будто хоть раз прислушивалась к моим словам.
– Зачем же ты тогда звонишь, дорогая? Полагаю, ты на это отважилась лишь из надежды изменить принятое нами решение? Разве я не права?
Последовала пауза чуть короче, а затем:
– Я намеревалась воззвать к твоему прагматизму.
– А почему не к морали? Благонравию? Честности?
Миссис Малверхилл сухо рассмеялась.
– Может, хватит юлить, Теодора? Давай выложим карты на стол.
– Карты? Ах да! Мне нравится считать себя пиковой дамой.
– Еще бы. Судя по слухам, черная масть тебе по вкусу.
– А ты что за карта, как думаешь? Джокер?
– Мне все равно.
– Как насчет… двойки треф?
– Довольно ерничать, Теодора. Я прошу тебя пересмотреть решение.
– Ладно, пусть будет тройка.
Воцарилась тишина, которую мадам д’Ортолан охарактеризовала бы как «напряженную».
– Я совершенно серьезна, Теодора. – Такое впечатление, будто миссис Малверхилл процедила эту фразу сквозь стиснутые зубы.
– Говорят, борьба с невзгодами закаляет характер.
– Теодора! – Миссис Малверхилл повысила голос, однако сразу взяла себя в руки: – Теодора. Прошу тебя, не делай этого.
– Не делать чего?
– Не воплощай свой беспощадный раскольнический план, каким бы он ни был. Ты совершишь ошибку.
– Ради всего святого! – Мадам д’Ортолан начала терять терпение; она подалась вперед в плетеном кресле, отбросив телефонный шнур в сторону. – Alors [8], дорогая моя, бесценная! Какая тебе разница, что будет с людьми, от которых ты и так уже отвернулась? С которыми борешься, выступая против Совета? Сдались они тебе? Кучка льстивых зубоскалов-полукровок да черная лесбиянка! – Тут ее осенило, и она расплылась в улыбке. – Разве что она тебя ублажает, наша сумеречная подружка, столь неприметная во тьме… С такой ночь проведешь – и не заметишь, да? Пока не улыбнется, конечно. Теперь все понятно про твои тайные вкусы… Ну что, я права?
Еще
Ну ладно