Черное озеро. К. Разумовская
с патронами, три шага к кровати, под которой лежит ружьё.
– Занимательно. Кстати, насчет расплаты… Тебя поселили спать со мной не потому, что я храплю.
Нахимов зевает. Лениво, словно большой старый кот. Не суетится, когда перезаряжает ружье и взвешивает его в руках.
– Почему тогда?
– Потому что под влиянием горючки я могу начать приставать.
Повисает неловкая тишина. Неловкая только для меня. Катунь хихикает, прогуливаясь мимо.
– А причём тут я…?
Когда до меня доходит что он имел ввиду, Катунь игриво подмигивает и скрывается в коридоре. Сглатываю ком в горле и хлопаю влажными ладонями по ногам и груди.
Что я делаю? Ищу следы…инородного вмешательства? Глупость какая.
И всё же тело напрягается и разум вместе с ним. Если бы Нахимов и пристал ко мне, я бы это понял.
Ведь понял бы?
Неопытный в делах любовных я не держал в руках ничего тяжелее свирели. Определять было ли что-либо – дело гиблое. Я просто не знаю, что искать.
Натягиваю ботинки на протертые носки и покидаю спальню. В узком коридоре темно. Этот дом не имеет ничего общего с тем, где я вырос. Южане живут просторнее. В наших хижинах много света и окон, обрамленных воздушными, как морская пена, занавесками. Нам не нужны громоздкие печи, чтобы отапливать дома. Небольшого камина в общей комнате хватает чтобы с лихвой обогреваться весь зимний сезон. Пару лет назад я увидел свой первый снег. Отец часто бывал у северных границ и рассказывал мне о нём. Однажды он даже видел Кроноца из семейства Раннсэльв, властителя Крайнего Севера. Правда, побывать на его землях отцу так и не удалось. Не успел.
Почему Катунь встал с постели без белья?
Проклинаю себя за то, что задаюсь этим вопросом. Опираюсь на стену, дабы не упасть в кромешной тьме коридора. Кухонная арка ослепительно сияет впереди. Когда я вхожу, то не чувствую ничего кроме дыма. Он, туманом, окутал лавки и единственного, кто сидит за столом. Над моими чертежами. Разумовский задумчиво оглядывает бумаги, аккуратно перебирая их в руках. Его темные волосы торчат в стороны, будто он едва проснулся. Или не засыпал. Свежевыбритое лицо сделало его гораздо моложе, чем он казался вчера. Шрамы подчеркивают острые черты лица.
Легенда.
Я могу сдержать улыбку, наблюдая за тем, как, без всякого преувеличения, самый известный человек Райрисы перебирает мои научные труды. Своими руками. С ума сойти!
– Ты еще долго будешь зыркать? Сядь. – недовольно хрипит Амур, не отвлекаясь от схемы построения механизма, обеспечивающего передвижения колесницы без участия лошадей. Я усаживаюсь напротив, с трудом унимая нервную дрожь в кончиках пальцев.
– Доброе утро. – слова прозвучали по-идиотски сбивчиво. Разумовский неохотно отрывает глаза от бумаг и оглядывает меня с нескрываемым недоверием. Расправляю плечи, пытаясь впечатлить цареубийцу.
– Доброе. – его высокомерный тон сквозит недовольством. – Рассказывай. – скорее приказ, чем просьба. Ерзаю на лавке, вытирая вспотевшие ладони о плотную