До конца, но только…. Дарья Милл
голодной боли. В память врезались холодные глаза, что никак не пропадали, как бы она ни моргала. – Деми, я могу помочь.
И он остановился, не произнося ни слова, лишь изредка шумно вздыхая.
– А я и забыл, какого это, общаться с кем-то. – Сквозь зубы процедил парень, не отрывая глаз от темноты. – Прости, не знаю, что со мной. Просто решил, что могу быть как ты.
– Как я? О чём ты? – в ответ Софи лишь сильнее стиснула его ладонь.
– Ну, вроде как честным. – Он сам себе ухмыльнулся. – Наверное странно слышать от меня такое, но я ещё не сказал тебе и слова лжи.
– Значит, ты и так честен, – она обошла его, не разнимая пальцев. – Деми, к чему всё это?
– У меня из головы не выходит, как ты тогда просто взяла и разревелась передо мной в амбаре. – Вдруг начал парень, сам себе удивляясь.
– Ты ведь сам настоял, и это мне помогло.
– Да, но у меня так не выходит. – Второй рукой взъерошив волосы, Деми замолчал.
– Ты сам знаешь эту истину. – Она ладонями поймала лицо друга, ища его взгляд. – Хватит прятаться, посмотри правде в глаза. Ты не слаб, если чувствуешь что-то большее пустого бесстрашия и беспочвенной злости. Я же вижу, что всякий раз ты сам себя сдерживаешь, не принимая свободы в том, в чём у тебя её сполна.
– А вот теперь уже я не понимаю. – Он совсем растерялся, позабыв, как пытался успокоиться до этого.
– Я про то тебе тут толкую, что сладкая правда лучше горькой лжи.
– А не наоборот? – Парень чуть слышно засмеялся, беря её руки и крепко сжимая. – Ловко ты выкрутилась.
– Просто в твоём случае правда и в самом деле сладкая, ты просто не хочешь чувствовать вкус. – Сказала Софи и не сдержала жалобный вой в животе.
– Ладно, идём накормим твоего внутреннего зверя. – Он повёл её за собой, рукой нащупывая стену.
– Без шуток, Деми, ты можешь быть честным со мной. На то я и твой друг, чтобы слышать всю правду в лицо. – Продолжила она, дёргая того за джинсовку.
– Не придавай этому такое значение. Я не серьёзно. – Отмахнулся юноша притворно приподнятым тоном.
– А я серьёзно. – Софи остановилась, развернув его к себе. – Ты тоже так можешь. Только позволь себе.
Каждый раз его тишина была давящей, таящей в себе злые тайны. Словно сдерживать голос ему казалось проще, чем сказать хотя бы слово того, что он так надёжно запер в своей душе. И лишь сейчас, когда этот шёпот наконец прорвался через завесу, что Деми сам себе построил, он стал криком, мучительно сжимающим грудь неопытного парня, что никогда не слышал и не чувствовал такого, а, может, просто не помнящего, что слышал раньше от тех, кому был дороже жизни. Софи лучше кого бы то ни было понимала это и не спрашивала, ведь о мёртвых либо хорошо, либо никак.
В темноте Деми выглядел ещё более замученным, чем обычно. Но то ли от голода, то ли от бессонной ночи сейчас его лицо всё-таки расслабилось, давая уголкам рта естественно опуститься в перевернутой улыбке. Промолчав с минуту, он со смешком ответил:
– И где же ты таких умных слов нахваталась.
– У