Зона мутации. Александр Прялухин
значит… Ясно. Ну пойдем, чего на улице стоять! А то вишь – у нас и снег полетел. Морозеет!
Следуя за Конопатой и ее дядей, Крил тихо поинтересовался:
– Дашка?
Она отмахнулась – «и тебе потом расскажу».
Середкой оказалась та самая площадь, на которой с незапамятных времен стояла латаная-перелатаная базарная домина. Кроме жилых строений на обочине приютилось два внушительных здания, одно чуть побольше, другое поменьше. Первое местные называли учреждением, обитал в нем городской голова со всем своим семейством и помощниками. А второе было отдано сыскному отделению и в нем умещались маленькая тюрьма, судебная комната, да квартира самого сыскаря.
– Прошу! – Ратник открыл дверь, приглашая гостей в сыскное.
Пока поднимались на второй этаж, из подвала доносилось жалобное – «Аркадий Федорыч, третий день сижу! Отпустите! За какую-то бутыль медовухи – ну ни за что ведь вообще!» Голос и дальше продолжал вещать, вымаливать, но сверху его уже не было слышно.
– Дядь, ты что – главный здесь?
– Только по части вылавливания и наказания хитрожо… э-э… людишек, охочих до чужого добра. Хотя, они не только на добро зарятся. Могут по злому умыслу жизни лишить и еще много чего натворить нехорошего. Если не держать народ в узде – совсем распоясаются.
Он усадил их за стол, стал искать – чем угостить. Бренчал посудой, заглядывал в печь, в конце концов крикнул:
– Ленка! Поди сюда! Да быстрей, мне людей покормить нужно! С дороги они.
Обернулся, прислушиваясь: идет, не идет?
– Ни жены, ни детей нету. А Ленка девка шустрая и стряпать умеет. Только вы не подумайте чего, просто мне ж некогда, вот она по хозяйству и управляется. Живет в доме задарма, ест то же, что для меня готовит. И меня, и ее такое положение устраивает. Я ведь человек сознательный, на должности, так что без глупостей всяких.
Ленка была старше Конопатой не больше, чем года на три. Волосы светлые, коротко стриженые, зрачки то ли серые, то ли голубые. Она не без любопытства глянула на новые лица, засуетилась, выставляя съестное. Крил же смотрел на нее не отрываясь, пока Конопатая не надавила ему пяткой на ногу.
– Да ты хоть рассказывай, пока суть да дело, – обратился Ратник к племяннице.
И Конопатая, которую он почему-то называл странным именем Дашка, начала выкладывать свою историю…
Базар есть базар, с едой здесь гораздо лучше, чем в архангельском гнезде: можно было купить и то, что чудом сохранилось, а теперь выращивалось рачительными фермерами.
Съели за разговором картофель запеченный, овощи разные – свежие, соленые. Хлеба буханку. Мясо – черное, понятное дело – но приготовленное так, что и не подумаешь на нелюдя. Допивали настойку, когда девушка замолчала.
– Жаль Белого, – проговорил Ратник, заглядывая в кружку. – Хороший был мужик. За свой народ горой стоял. А что, Говорящий совсем плохой?
– Совсем, – процедила она сквозь зубы.
Сыскарь подумал, опрокинул остатки пойла себе в глотку.
– Пошлет он за вами,