Кровь хрустального цветка. Сара А. Паркер
сумку и, вылетев за дверь, принимаюсь перепрыгивать через две ступеньки Каменного стебля зараз, пока не добираюсь до самого низа, где выхожу на пятый этаж замка.
Нырнув в Перепутье, я выбираю короткую дорогу, которая выводит меня наружу прямо позади Рордина. Густой аромат цветущих ночных лилий заставляет глубоко вздохнуть; от их пряности у меня всегда щекочет в горле.
Несусь по небольшой полоске травы, сливаясь с полоской тени, что обрамляет Рассады – теплицу. Пользуясь ухоженными садовыми кустами как щитом, я выглядываю из-за угла холодной стеклянной постройки, которую так люблю.
Наблюдаю.
Его плечи напряжены и едва двигаются с каждым плавным шагом, которым он ступает по земле.
В его действиях нет ничего необычного. Он просто идет по той же тропе, что и всегда, проводя рукой по случайному дереву тут и там.
Исчезая из моего поля зрения, он выманивает меня из безопасного идеального укрытия. Перемещаюсь от одной полосы тени к другой, следуя за ним, бесшумная, как лист, гонимый холодным вечерним ветром.
С неба уже подмигивают звезды, но полумесяц едва дает свет, когда Рордин достигает уходящей в лес тропинки – той, что обрамлена густыми, извилистыми лианами, окаменевшими за долгое существование.
Выглядит словно тоннель, усыпанный маленькими белыми цветами, которые источают сладкий и свежий аромат.
Рордин останавливается у входа.
Что-то в его манере держаться заставляет меня притаиться за пнем древнего, покрытого мхом дерева, низко пригнуться, припасть к земле. Прохладная трава ласкает мне щеку, когда я подаюсь вперед ровно настолько, чтобы увидеть профиль Рордина.
Может, виноват быстро угасающий свет, но я могу поклясться, что вижу это: прямо перед тем, как исчезнуть в лесу, Рордин что-то шепчет цветам.
Со вздохом перекатываюсь на спину и, барабаня пальцами по земле, смотрю на звезды, пронизывающие темнеющий холст неба.
Волоски на правой руке встают дыбом…
Поворачиваю голову набок, вглядываюсь в чернильную глубину леса.
В это время суток Шэя труднее увидеть, да и он явно не стремится облегчить мне задачу, прыгая вокруг и помахивая рукой. Но я его чувствую – как воздух вокруг словно раздвигается, чтобы пропустить моего друга.
Встаю и крадусь к кусту ночных лилий. Белая пыльца на кончиках чернильных лепестков с каждым мгновением сияет все ярче, в меркнущем свете оживает их блеск.
Благодаря этим цветам некоторые мои картины светятся в темноте – например, звезды и луна на двери моей спальни.
В каких-то сантиметрах от черной линии камней, которой я обозначила свою Черту безопасности, я опускаюсь на колени и роюсь в сумке в поисках банки. Снимаю крышку с прорезями, сую руку внутрь и, схватив жилистый хвост мышонка, осторожно вытаскиваю его наружу.
Он дергается в воздухе, пищит все громче, и я краем глаза улавливаю движение – между вытянутыми очагами тени порхает долговязое, похожее на призрак существо, облаченное в дымчатый покров, который будто поглощает свет.
Моя улыбка становится шире.
Чувствую