Газетные вырезки / Press Cuttings. Бернард Шоу
Суфражистка, сэр.
БАЛСКВИТ. Неужто часовой застрелил ее?
ОРДИНАРЕЦ. Нет, сэр. Это она выстрелила в часового.
БАЛСКВИТ (с облегчением). Уфф, только и всего?
МИТЧЕНЕР (с величайшим негодованием). Только и всего? Гражданский стреляет в солдата Его величества, находящегося при исполнении, и премьер-министр Англии спрашивает, только и всего? Святость человеческой жизни для тебя вообще пустой звук?
БАЛСКВИТ (с явным облегчением). Да ладно, солдаты только для того и нужны, чтобы однажды их застрелили. Кроме того, они не голосуют.
МИТЧЕНЕР. Как и суфражистки.
БАЛСКВИТ. Зато отлично голосуют их мужья. (Обращаясь к ординарцу). Кстати, она в самом деле его прикончила?
ОРДИНАРЕЦ. Никак нет, сэр. Пуля попала в штаны, но прошла, не задев тела. Он немного вышел из себя и огрел ее винтовкой по голове. Она в ответ завопила, что он не джентльмен. На этом месте мы решили, что с нее хватит, и отпустили нарушительницу.
МИТЧЕНЕР (стонет). Огрел по голове! Эти ужасные женщины разлагают армию на наших глазах! Огрел по голове! Как какой-то гражданский.
ОРДИНАРЕЦ. Будут еще какие-нибудь распоряжения, сэр?
МИТЧЕНЕР. Нет. Да. Нет. Да. Я отправляю всех, кто принимал участие в этом позорном инциденте, на гауптвахту. Нет. Я поговорю с личным составом на эту тему после обеда. Собери-ка всех, чтобы были готовы. И не смей мне тут ухмыляться. Шагом, марш! (ОРДИНАРЕЦ повинуется и выходит).
БАЛСКВИТ (ласково берет Митченера за руку, и ходит взад-вперед вместе с ним, убедительно втолковывая). Но теперь-то, Митченер, ты готов помочь правительству и принять пост, с которого сбежал старина Рэд?
МИТЧЕНЕР. Да разве я могу? Это только Сэндстоуну люди были преданы и душой, и сердцем. Да, вот ему под силу построить всех в шеренги, как говорят у нас в армии. Вспомни, как он убедил всю британскую нацию в необходимости всеобщей военной обязанности в прошлом году. Даже церковники остались без брони. Ну, кто б еще так смог? Смешно и говорить.
БАЛСКВИТ. Это все было верно год назад, но не сейчас. Но с тех пор, как твоя книга воспоминаний выдержала на два издания больше, чем его мемуары, и ажиотаж вокруг нее прикончил книжный клуба «Таймс», ты стал выше во всех отношениях. Он потерял лицо и сдал позиции, когда обвинил книготорговцев в умышленном вредительстве. Это была неприкрытая зависть, а публика чувствует такие вещи.
МИТЧЕНЕР. Но я же поглумился над ним в своей книге… А что оставалось, ведь он так едко написал обо мне. Теперь-то все мосты сожжены. (Вырываясь от Балсквита). Бесполезно, это полностью бесполезно, Балсквит: тебе придется считаться с его условиями.
БАЛСКВИТ. А вот и нет. Вот возьми того же викария –
МИТЧЕНЕР (нетерпеливо). Черт побери этого викария! Последние две недели все только и говорят об этом жалком смутьяне. Для начала, никакой он не викарий: пока он служит в армии, он рядовой, и все тут. У меня времени нет обсуждать такую чушь. У меня куча дел. Хорошего утра! (Садится за свой стол и принимается за разбор писем).
БАЛСКВИТ (у двери). Мне жаль, что ты взял подобный тон, Митченер. Но, раз уж это произошло,