Демонология Сангомара. Хозяева Севера. Евгения Штольц
Леонарда, а также то, что граф собрал полуэскадрон гвардейцев и выехал посреди ночи, чтобы спасти рыбака из рук солдат Райгара. Однако, вспоминая совет, который он сам же дал своему оруженосцу, сэр Рэй прервал размышления о том, что творится в семье господина. Не его это ума дело!
Пейзаж подернутых осенью равнин с редкими худыми деревьями, резвящимися речушками, коих хватало в этом крае, и жухлой травой продолжал преследовать путников. Дождь временно прекратился, но мрачное небо, еще затянутое облаками, давило сверху, будто приминая к земле. Все впали в какую-то общую апатию, ехали молча. Один только Леонард не унывал, а наоборот, чем дальше они отъезжали от Брасо-Дэнто, тем игривее и веселее он становился. Ближе к полудню он и вовсе достал серебристую флейту – и ветер разнес ее сладкоголосую песнь.
Филипп задумчиво смотрел на сына. В его взгляде читалась грусть. Порой, наблюдая за дочерью, он замечал и ее смятение от счастливого вида брата. Леонард еще не знал о том, что после суда граф планирует передать дар Йеве, а вовсе не ему. Опасаясь скандала, Лео об этом не сообщили.
Филипп качнул головой самому себе.
Поначалу, когда Леонард был еще совсем юн, пылок и тщеславен, он видел в нем черты будущего правителя. Ему хотелось, чтобы сын превосходил его самого. Вспыльчивость, бахвальство – все списывалось на молодость в расчете, что со временем это сгладится. Однако Гиффард мнения своего товарища не разделял и, встретившись в последний свой визит с уже взрослым Леонардом, стал осторожно и мягко настаивать, что надо бы подумать о другом наследнике.
Граф перевел взгляд на свою дочь: мягкую, последовательную, лишенную тех тщеславных страстей, которые владели ее братом. Она неплохо справлялась с некоторыми поручениями, касающимися управления… но вот правителем не была. Прежде всего она была женщиной…
Послышался тихий вскрик.
Граф отвлекся от своих мыслей и обернулся. Это Уильям повис под брюхом серой кобылы на перевернувшемся седле и, силясь выбраться, досадно плюхнулся в грязь. Потерявшая наездника кобыла тут же встала. Выбравшись из лужи, похожий на болотного черта, у которых блестят одни лишь глаза, взъерошенный рыбак принялся стыдливо и безуспешно возвращать седло на место. Его седельные сумки, по которым прошлись копытами, были вдавлены в грязь, их содержимое испачкалось, а в ножны затекла вода.
Отряд неистово гоготал. Гвардейцы держались за животы, кто-то прикрывал рот, кто-то вытирал от смеха слезы. Громче всех предавался веселью Леонард, и даже Йева хихикала в руку. Еле сдерживаясь, чтобы не присоединиться к всеобщему хохоту, граф Тастемара уже было развернул коня, но его опередили. Капитан гвардии с широкой улыбкой принялся помогать несчастному бедолаге, готовому провалиться сквозь землю от стыда.
– Вы плохо затянули подпругу! – смеясь, сказал он и помог зафиксировать седло. – Вот так ее надо затягивать, чтобы не свалиться.
– Спасибо, –