Ветер сулит бурю. Уолтер Мэккин
да еще с такой физиономией! До чего он должен казаться страшным! Да и Туаки тоже хорош; он хоть и маленький, но челка и мрачная ухмылка придавали ему достаточно устрашающий вид. Туаки всегда хмурился в присутствии девочек. Уж очень он их конфузился. Но никаких признаков испуга девочка не проявляла.
«Может быть, – подумал тогда Мико, – с ней есть еще люди, только они сейчас по ту сторону холма и их не видно?»
– Здравствуй! – сказал он и улыбнулся.
– Здравствуйте! – ответила она холодно.
Некоторое время все молчали, только Туаки смущенно топтался на месте. «Чего бы еще сказать, – мучительно думал Мико, – и с чего я вообще сюда притащился?»
– Ты что, книгу читаешь? – спросил наконец Питер, делая шаг вперед.
– Да.
– А где твоя мать? – спросил он тогда.
– Дома, насколько я знаю, – ответила девочка.
– Удивительно все-таки, – сказал Питер, – что она разрешает тебе читать книги в такой глуши.
– Это что, твой остров? – спросила она.
– Нет, – сказал Питер.
– Тогда чего же ты суешь нос в чужие дела?
Благодушное настроение Питера сразу пропало.
Он слегка покраснел. «Рыжие вообще легко краснеют, – подумал Мико, – так что сразу видно, когда они попадают впросак».
– Подумаешь! – сказал Питер. – Я ведь просто так спросил.
– А зачем тебе ружье? – спросила она, помолчав.
– Это что, твой остров? – спросил он.
– Может, и мой, – сказала она.
– Сама должна знать, зачем людям ружья, – сказал Питер грубо. – Пошли отсюда, ребята!
Он собрался уже уходить, но потом снова обернулся.
– Как называется книжка? – спросил он вызывающе, вытянув вперед шею.
Как ни странно, но она ему ответила.
– Ее написал мистер Джеймс Стивенс[14], – сказала она, подчеркивая каждое слово, будто желая сказать, что откуда, мол, такому невежде знать, кто это такой.
– А кто ее тебе потом растолкует? – поинтересовался тогда Питер.
– По-моему, ты очень грубый мальчик, – сказала она, сверкнув глазами.
Добившись наконец от нее проявления чувств, Питер собрался уходить.
– Ну, пошли, ребята! – повторил он, решительно повернув вниз к берегу.
– Надеюсь, вы не будете стрелять птиц? – громко сказала она. Ее слова заставили Питера остановиться. – Никто здесь никогда не бьет птиц. Они не боятся выстрелов. Нельзя их здесь стрелять. Это смертный грех.
– Да неужели? – спросил Питер с изысканной вежливостью, подняв рыжие брови. – Как интересно! Что ж, если ты здесь еще посидишь немного, то увидишь немало смертных грехов.
Он повернулся и на этот раз твердо пошел к берегу.
– Не обращай на него внимания, – сказал Томми девочке.
– Он из Голуэя? – спросила она.
– Да, – ответил Томми.
– Странно, – сказала она таким тоном, как будто среди бела дня встретила на