Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы. Екатерина Дмитриева
святых убеждений, все значение, весь смысл русского народа, были единственные тому причины»13.
Остается при этом нерешенным вопрос: начинал ли работать Гоголь уже в 1841 году, в период подготовки к изданию первого тома и его прохождения через цензуру, над томом вторым? О том, что работа могла иметь место, упоминает П. В. Анненков, общавшийся с Гоголем весной и летом 1841 года и вспоминавший, что будто бы именно тогда им был «предпринят» второй том, который к 1842 году был уже готов («Нам уже почти несомненно известно теперь, что эта вторая часть в первоначальном очерке была у него готова около 1842 года (есть слухи, будто она даже переписывалась в Москве в самое время печатания первой части романа)»)14. Сам Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями», над которыми он будет работать в 1845–1847 годах, говорит о сожжении второго тома поэмы как о деле пятилетней давности. И это возвращает нас все к тому же 1841 году: «Не легко было сжечь пятилетний труд…»15, что косвенным образом подтверждает и письмо Н. А. Мельгунова Н. М. Языкову от 11 января 1841 года из Вены, в котором, казалось бы, совершенно неожиданно упоминается глава XVII поэмы: «Искренно благодарю Вас за литературные новости. Разве в самом деле Гоголь не написал романа „Мертвые души“? Откуда же взял Шевырев, который слышал 17‐ю главу и многие другие?»16
Наконец, еще одно (весьма косвенное) указание на уже начатое в 1841 году обдумывание продолжения поэмы и на то, что второй том Гоголь собирался в то время завершить к 1844 году, обнаруживается в его письме от 5 (17) марта 1841 года (другая датировка – 21 февраля (5 марта) 1841 года17) С. Т. Аксакову:
Несмотря на мое болезненное состояние, которое опять немного увеличилось, я слышу и знаю дивные минуты. Создание чудное творится и совершается в душе моей, и благодарными слезами не раз теперь полны глаза мои. Здесь явно видна мне святая воля Бога: подобное внушенье не происходит от человека; никогда не выдумать ему такого сюжета! О, если бы еще три года18 с такими свежими минутами! Столько жизни прошу, сколько нужно для окончания труда моего; больше ни часу мне не нужно.
Существует точка зрения, что именно в период между отъездом Гоголя из Рима (август 1841 года) и прибытием его в Москву (18 октября 1841 года) мысль о второй части «Мертвых душ» претерпела изменения: «…из безотчетно-расплывчатой она становится конкретной»19. Это подтверждается, в частности, и более поздним воспоминанием самого Гоголя о своем переезде из Рима в Москву как периоде, когда случилось «что-то особенное, что произвело значительный переворот в деле творчества», отчего «сочиненье <…> может произойти слишком значительным» (письмо М. П. Погодину от 26 июня (8 июля) 1847 г., Франкфурт-на-Майне). «Я сказал, – вспоминал далее Гоголь, – что оно так будет значительно, что ты сам будешь от него плакать и заплачут от него многие в России, тем более что явится во время несравненно тяжелейшее и будет лекарством от горя».
К 1841 году относится также пометка Гоголя в записной книжке 1841–1844
История моего знакомства с Гоголем. С. 49.
ПСС‐1. Т. VIII. С. 297 (письмо датировано 1846 годом; см.: В поисках живой души. С. 79). Н. С. Тихонравов на основании этого же письма относил начало работы к 1840 году (см.: Сочинения Н. В. Гоголя. 10‐е изд.: в 7 т. Т. 1–7. М.; СПб., 1889–1896. Т. 3. С. 536).
Литературное наследство. Т. 58. С. 606.
См.: Переписка Н. В. Гоголя: в 2 т. / Вступ. ст. А. А. Карпова; сост. и коммент. А. А. Карпова и М. Н. Виролайнен. М., 1988. Т. 2. С. 16.
Н. С. Тихонравов полагал, что три года, необходимые Гоголю для окончания поэмы, «представали в это время еще как дата реальная» (Сочинения Н. В. Гоголя. 10‐е изд. Т. 3. М., 1889. С. 536–537).
ПСС‐1. Т. VII. С. 398.