Волнение. Кровь на снегу. М.М. Дрив
Венсеремос, – мне противно, противно от того, что я замешкался, меня уже топит в злобе. – Вы забыли! Чей. Это. Город!
Слово за словом громче, я делаю шаг вперёд, пока толпа ощетинивается кинжалами. Поднимаю руки, лишь слегка. Когда последнее слово гремит, дрожит на воздухе моим криком, я бросаю руки вверх. И со всей силы возвращаю к поясу.
Под ногами людей взрывается земля. Послушная движению рук, она без ожидания выполняет волю, ежесекундно снег пеленой застилает воздух вокруг людей, начиная сразу снова опадать, пока ступни группы хватает почва. Потом песок, плотный, стремительно ползущий вверх по голени. Раз, оплетён каждый – не пошевелить ногами. Песок – муравейник, мелкие частички бегают туда-сюда, твердея, медленно растёт личная для каждого гора, захватывая всё выше конечности. Теперь она должна сохранять свой капкан, которым я приказал земле быть.
Сото пытается рвануться ко мне и падает вперёд, не способный оторваться от земли. Но он не останавливается: он рявкает, отталкивается руками, с неожиданной скоростью отбрасывает тело назад и цепляет ножом горло ближайшего человека рядом.
Если раньше люди восклицали от неожиданности, то теперь ужас примешивается в разрастающийся вопль, пока следующего, ещё одного, другого вырезает меткими ударами Венсеремос. Его образ начинает пестрить, охваченный пламенным светочем: всё быстрее и быстрее он двигается, пока… Твум! Он прыгает в воздух, переворачиваясь невероятно прямым овербахом, и приземляется, пока разорванная земля фонтаном разлетается вперёд, осыпая нас с другом.
В тот же момент он пробегает один раз с места туда и обратно среди людей, и сочный «хряк» сопровождается видением разрубленных шей, различной глубины ударов. Где-то застывшие уже выше пояса в земле тела держат головы, пока по склону сбегает поток крови, иные головы отлетели в сторону, оставляя тошнотворно хлюпающий обрубок, у других голова висит сбоку, покачиваясь без опоры позвоночника на остатках тканей.
– Твой город? – он уже не двигается, лишь поворачивается к нам. – Я не слышу! Твой?!
Он распахивает руки с мару в каждой и кричит эти слова, пока во мне должен был бы расти страх, но я ощущаю только ярость. Отталкиваю Ника назад – он отлетает на пару метров, падая кувырком в снег. Я расстёгиваю пальто, Сото, заметив это, усмехается, хватает себя за грудки и разрывает пропитанную кровью шубу одним движением. Он сам залит алым, влага стекает, капая с растрепавшихся волос. Остатками шубы он вытирает голову и лицо, как полотенцем, и отшвыривает к выкинутому шарфу.
Он ведёт плечами, и потягивает, разогревая, руки. Момент – растянутые в стороны руки перехватывают перед грудью оружие готовое к атаке. Всё замирает…
Я стараюсь медленно, незаметно снова поднять руки, концентрируясь на всём, что меня окружает. Я чувствую, как глубоко идёт это пустырь, где все дороги и дома, я слишком далеко от построек, чтобы взывать к ним, тонкие ветки, что-то мне подсказывает, его не остановят. Так что это лишь песок, что я могу уплотнить, где-то камни. Успею ли я попасть в него камнем?
– Давай! – рявкнув, Сото рвётся