А не всё ли равно?. Никтоя
было вообще возможно с его грубым голосом.
Это не работало как успокоительное. Он буквально заставлял его ещё больше плакать. Лейт даже усомнился в искреннем желании Тоя помочь! Ведь цель была абсолютно противоположной! В то время как Лейт переживал ещё сильнее, Той спокойно покачивал мальчишку на руках. Хоть никто кроме Фуро, не видел Пайра, но тот тоже изначально успокаивал его, однако после прихода Тоя, Пайр замолк и также спокойно поглаживал мальчишку. Будь он материален, то, безусловно, взял бы плачущего мальчишку на себя, но не в этот раз.
– Той, ты никак его не успокаиваешь! – Вмешался Лейт.
– Пусть наплачется. Ну, успокоишь ты его сейчас, завтра он вновь об этом вспомнит и всё повторится. Лучше выпустить все свои чувства, тем более грустные. – Сказал Той.
Возражать вампир не стал. Наверное, Той гораздо больше в этом понимает. Он замолк и просто смотрел на них. На сдержанного и спокойного Тоя, который при этом был неимоверно заботлив. И на Фуро, который в руках полукровки, выглядел ещё меньше. Они были совсем как отец и сын. Вот только Лейт опять был в стороне. Внезапно волна скорби и грусти также накрыла и его. Он вспомнил момент из детства. Ему казалось, что он его полностью забыл, но воспоминания так и хлынули. Раньше ему казалось это глупостью и, в какой-то мере, слабостью, но сейчас он так не считал. Лейт был тогда совсем маленьким. Прибирался за детьми хозяйки и увидел… увидел то, как она играла со своими детьми. Казалось бы, чего нюни распускать, но на маленького Лейта, это очень сильно подействовало. Он просто стоял в дверях и, не отрываясь, смотрел, как госпожа Лютерс подбрасывает свою любимую дочурку и целует её. Она холила и лелеяла её всегда. Какие бы проблемы не настигали дочь столь знаменитой особы, всё было хорошо. Пусть она была маленькой, но для матери имела огромнейшее значение. Да, это логично, что госпожа нянчилась с собственной дочерью, но ведь Лейт также заслуживает любви? В этот момент ему стало очень завидно. Он тоже хотел быть горячо любимым кем-то, но его даже собаки и коты недолюбливали. Той, держащий на руках Фуро, очень напоминал ему хозяйку дома и её дочь. Напоминал то чувство зависти. То чувство беспомощности перед одиночеством. Неужели он не заслуживает такого же обращения к себе? Почему кто-то живёт в роскоши, любви, достатке, хотя ничего и не сделали. А другие обязаны вкалывать, и даже так нет гарантий, что жизнь будет столь же прекрасной. Этот мир с самого начала показывает, что в нём нет никакой справедливости. Эти мысли полностью съели вампира. Он понимал, что госпожа не обязана лелеять слугу, но за столь долгие годы можно же было вымолвить хотя бы: «Спасибо».
К Фуро прибавился Лейт. Сначала слёзы текли сами, он их даже не чувствовал, затем появилась горечь, а потом и вовсе ком, не дававший толком вздохнуть. Обернувшись на звуки всхлипывания, Той увидел ещё одного плачущего вампира и удивился. Он даже не успел подумать, почему же Лейт начал плакать, как последний облокотился на него. Держа в одной руке плачущего Фуро, а в другой ревущего Лейта, он вздохнул и просто лёг на спину, притянув