Белая башня. Карина Демина
нет.
Вряд ли Верховный способен найти такое слово, которое их успокоит.
– Звезды красивые. И небо, когда горело… я вспомнила огонь.
– Огонь?
– Да. Там, где я жила… я почти ничего не помню.
И маг уверяет, что это нормально, что утраченная память – суть следствие обряда. А может даже её специально убрали?
– Это тебя беспокоит?
– Нет. Пожалуй, нет… ты не разговариваешь со мной, как с ребенком. Некоторые… особенно один старается. Он привез мне кукол. И еще подарил девочек. Пятерых. Они глупые, – Императрица наморщила носик. – Хотят со мной играть. И кукол делят, делят… я сказала Ксочитл, чтобы не приводила их больше.
– Он хотел сделать тебе приятное.
– Да, я понимаю. Но… я ведь действительно… это странно. Иногда мне хочется играть. И куклы красивые. Ксочитл шьет им одежду. И мы смеемся. Она рассказывает сказки, и я слушаю. Мне нравятся её истории. А потом все это становится вдруг таким бессмысленным. Пустым.
Девочка обняла себя.
– И я вижу, что все… что неправильно. Что этот человек ищет способ повлиять на меня. Что ему нужна не моя радость, а взамен на куклы и девочек он хочет земель. Или золота. Или чтобы его кем-то назначили. Или не его.
– Это взрослая жизнь. Он просто привык так… твоему отцу дарили охотничьих соколов или вот собак. Лошадей. Наложниц.
– А взамен хотели того же?
– Земель. Чинов. Власти.
– Мир скоро погибнет.
– Верно. Но вряд ли это кого-то остановит… так ты вспомнила огонь?
Ведь не удалось найти ни семьи, где росло дитя, ни тех, кто помог появиться ему на свет. Впрочем, Верховный подозревал, что случилось это где-то под землей. Там, где стоял древний город. И надежно хранил свои тайны.
Поэтому и звезд она не видела.
– Он горел… ярко. И я любила на него смотреть. На свечках – другое. Их нужно было беречь, и потому огонь был слабым-слабым. Я его подкармливала щепками. Когда никто не видел. Но иногда меня брали туда, где горел камин. И огонь тогда был очень ярким. Сидеть рядом было тепло. Тогда я согревалась.
– Скажи… – Верховный поглядел на небо, начавшее светлеть. – Тот город, под землей, тебе он не показался знакомым?
– Не знаю, – она покачала головой. – По запаху разве что… там такой воздух. Не такой. Не как здесь. Дышать тяжело.
– Это есть.
– И дома тоже… но меня не выпускали. Из дома. И поэтому города я не видела. Да, – она сказала это чуть уверенней. – Дом… очень большой дом. Много людей.
Она чуть прикрыла глаза и качнулась. Верховный поспешил обнять её.
Дитя.
Все-таки дитя. Хотя бы сейчас.
– Я… жила… где-то там… рабы были. Рабы нечистые. С ними нельзя говорить. А еще они глупые и всего боятся. Иногда… однажды на меня такой напал.
Она вскинулась.
– Я помню!
– Умничка, – Верховный подвинул её чуть ближе. И обнял уже двумя руками. – Но тебе не обязательно вспоминать дурное.
– Гулять нельзя. Выходить нельзя. Но я вышла. Во двор. Скучно… было очень скучно.