Открыть глаза. Сергей Валерьевич Белокрыльцев
спросил я, чувствуя некоторое облегчение. Боль постепенно начала отступать.
– Обычные резиновые дубинки со свинцовым сердечником, а еще у нас есть шокеры, – с охотой ответил Зизимор. – Вам легче, 639?
Я промолчал. Они ушли. Когда боль окончательно прошла, я замер и стал понемногу засыпать. Перед сном я вспомнил о классном шутере «Стрелки» и о том, что обещал кому-то в него сыграть. Только вот кому? Я уснул.
Проснулся я от того, что меня кто-то настойчиво тряс за плечо. Я недовольно поморщился спросонья и приоткрыл глаза. Первое, что я увидел, это склонившееся надо мной невозмутимое, постное лицо Зизимора, как будто он только и делал, что всю свою жизнь будил меня по утрам и это занятие порядком приелось ему. Я мигом вспомнил все, что произошло вчера, и прислушался к своим ощущениям. Лопатка и ребра почти не болели, но все равно в перебитых местах было довольно неприятно.
– Вставайте, 639! – однотонно нудил доктор Зизимор, по-прежнему механически и однообразно тормоша мое плечо. – Вам пора вставать, просыпайтесь.
Я окончательно разлепил глаза. Увидев, что я таки проснулся, Зизимор немного отошел от кровати, сунув руки в карманы. Позади него я разглядел Мизантропова, молчаливой глыбой застывшего у дверей.
– Доброе утро, 639. Вы несколько поздно просыпаетесь. Я пытался разбудить вас через динамики, но вы и не дернулись. Пришлось мне самому подойти к вам.
– Доктор, вы что, круглосуточно работаете что ли? – проворчал я, садясь в кровати и протирая лицо ладонями.
Я зевнул.
– Это вас никоим образом не должно касаться, 639, – быстро ответил Зизимор. – Давайте, вставайте, умывайтесь, ешьте. Завтрак уже стынет. До начала прогулки осталось всего полчаса. Послушайте, 639, так дело не пойдет. Если вы каждый день будете валяться до десяти часов, то Колыхаев будет недоволен.
Я хотел, было, взорваться, по полной обматерив его, но в голове возник образ синей дубинки, и я лишь вяло заметил:
– Вы меня вчера неплохо отмутузили, между прочим. Организму надо было восстановиться. Ребра до сих пор побаливают. Или для вас это такое обычное дело, что вы уже и не придаете такому «воспитанию» никакого особенного значения и все забываете на следующий день?
– Нашей вины я абсолютно не вижу, – холодно произнес Зизимор, пожевав губами. – Во всем виноваты только вы, 639, и ваше упрямство, как вы сами сказали, тысячи отборных ослов.
Мне как никогда захотелось его придушить. У меня затряслись руки. Я мысленно зарычал, но сдержал себя. Я встал и пошел в ванную. Там я наскоро умылся и привел себя в порядок. Вернувшись, я подошел к столику, на котором уже стоял завтрак: картофельное пюре с яичницей и нарезанной ветчиной, кусочек масла, сельдерей, хлеб, чай и пара булочек. Я сел и взял ложку, собираясь завтракать. Зизимор, словно ожившая статуя совершенно немигающим взглядом пристально смотрел на меня.
– Доктор, вы собираетесь наблюдать, как я буду есть? – сухо заметил я, повернувшись к нему в пол-оборота. – Если хотите, впрочем, смотрите, но не таким пристальным взглядом голодной акулы. Мне кусок в горло не