Светлая для черного мага. Наталья Шнейдер
он. – Если рассуждать абстрактно, любое зелье – смесь ингредиентов и магия. Точнее – материальный носитель и магия.
– Хочешь сказать, неважно в какой форме носитель? Что нет разницы между, скажем, серебряным амулетом и взвесью серебра в склянке? И то, и другое можно считать артефактом независимо от первоначального предназначения?
Дитрих потер лоб.
– В грубом приближении – примерно так. На практике наверняка разница будет, но я не уверен, что сейчас осилю полноценные расчеты, тем более в уме. Однако если рассматривать зелье как артефакт, что сам по себе источает магию… – Он покачал головой. – Всегда любил нестандартные задачки и проверять теорию практикой. Моя спина в твоем распоряжении.
Теперь и мне стало интересно, подействует ли? Но проверить можно было только одним способом.
Я протянула черному склянку с ивовым отваром.
– Это от жара.
Приподнявшись на локте, он выпил ее махом. Скривился.
– Ну и гадость! Почему все лечебные зелья – удивительная гадость?
Я пожала плечами.
– Наверное, потому что лечение не должно быть приятным?
– Интересно, почему у вас, светлых, любое исцеление должно быть неприятным? Даже тела, про душу уж и говорить нечего.
Я мысленно ругнулась – яда в этом человеке хватило бы, чтобы отравить все колодцы столицы. А еще он явно куда больше моего поднаторел в разнообразных спорах, так что лучше бы мне помолчать немного.
Жестом велев ему снова лечь, я осторожно коснулась влажной корпией ожога. Темный вздрогнул, ткнулся лицом в согнутые руки. Я стиснула зубы, точно больно было мне самой. Нет, это никуда не годится. В конце концов, я видела и ожоги сильнее, и раны глубже, вот разве что в сочетании они мне еще не попадались, но это же не причина лишиться спокойной отстраненности, подобающей целительнице.
– Как ты оказалась посвященной Фейнрита? – спросил вдруг черный. – Родители пожадничали на приданое для младшей дочери?
– Ничего они не жадничали, – обиделась я, опять напитывая корпию зельем. – У моих родителей хватило бы приданого на десяток дочерей. Стать светлой сестрой – великая честь!
Он засмеялся, резко оборвал смех, когда я снова коснулась его спины.
– Ну да, особенно когда в семье еще парочка девчонок, которых надо выдавать замуж. Но такую красотку взяли бы и без приданого.
– Я не хочу замуж, – ровным голосом произнесла я.
В самом деле, может, если бы я росла в семье, как другие девочки, сейчас бы мечтала о женихе… Да и хвала пресветлому, что мне выпал другой путь. Выдадут, на кого отец укажет, и моли богов, чтобы не совсем уж старый да противный!
Конечно, дети… Но ведь при храмах есть приюты, я смогу растить детей и заботиться о них, пусть не о собственных.
– Правда? Я слышал, все девочки хотят замуж.
– Не могу говорить за всех. Я – не хочу.
Помогать страждущим, нести исцеление и свет истинной веры – чем, в конце концов, этот путь хуже участи хранительницы домашнего