Проникая в мрак. Карина Ли
меня на прочность, подкрадываясь ко мне настолько тихо, что шелест тренировочного халата оставался беззвучным. Старческое любопытство или внезапный интерес к веселью породил искусное и нетерпеливое желание подкрадываться из-за спины. Но я все слышал.
Я показательно поднял руку вверх:
– Неа, не сегодня, я все слышу.
– Экий негодник, – сдался учитель и присел ровно напротив меня, видимо, нисколько не огорчившись сорванному покушению. – Когда-нибудь потеряешь бдительность, и я по-настоящему наслажусь этой победой.
– Такого не будет, – уверенно отрезал я. – Терять больше нечего, разве только уши мне оторвете.
– Не начинай, – строго ответил Мастер Хван, выкладывая сухофрукты в свою ладонь. – Я помню тот день как вчера. Ты был совсем не похож на слепого: обычный перепачканный незнакомец, что заблудился в ночь перед тайфуном. Я мог бы догадаться, но твои глаза были широко распахнуты – на первый взгляд, ты ничем не отличался от любого зрячего.
Заляпанный грязью, под дождем, ты просился ко мне в ученики. Как дворовая собака, ждал, когда тебе дверь откроют. Я бы и не открыл, будь ты зрячим или нет, – учитель сделал многозначительную паузу, принюхиваясь к свежим листьям чая. – Твое упрямство. Вот что побудило меня открыть тебе двери. Не распускай мужские слюни, как минимум при мне, все твои заботы касаются лишь тебя, и твои проблемы тоже.
Маленькая пиала со звуком ударилась о деревянное покрытие.
– Спасибо, – коротко ответил я, хотя и знал, что учитель не любит слышать сентиментальных слов. Мы молча продолжили чаепитие под журавлиное пение.
Тот день действительно был дождливым, холодным, мрачным, как и мое настроение. Ёна ушла, оставила ключи на комоде. На том же самом месте лежало мое заключение об отставке из полиции.
Вроде там было так написано, я не видел.
Слухи о знаменитом мастере боевых искусств оказались правдивы. После гибели двоих сыновей они с женой переехали в маленькую деревушку, что лежала у подножия горы, перед этим оборвав прямые связи с реальным миром. Сельскохозяйственное угодье стало их основным занятием и заработком, но, возможно, все поменялось, когда у порога появился я. Притягивает ли одно горе другое? Не знаю, но я был безумно рад согреться в их доме, перед этим споткнувшись несколько раз об острые выступы в полу.
Вынырнув из воспоминаний, я спросил:
– Когда можно прийти снова?
– Здесь тебе что, медом намазано? – громко засмеялся он, откидываясь на мягкое кресло. Я улыбнулся в ответ в надежде, что моя улыбка покажется доброй и непринужденной, как когда-то говорила Ёна. Но тут его голос посерьезнел, стал ровным и не прерывистым. – Четыре года, долгий срок. Я не могу назвать тебя своим сыном, да и другом тоже. Но ключи от своего дома я бы на хранение точно тебе оставил.
Звук железа привлек мое внимание.
– Ключ от ханока5 здесь, приходи когда хочешь.
Рассеянными движениями я нащупал его, и не с первого раза. Это была новая проверка.
Ханок – традиционный корейский дом.