Хищные зеркала. Сборник страшных историй. Тьере Рауш
вздернется. Не спился.
Марк прекрасно помнил название книги.
«Сердца в зеркалах».
Серенькая такая, ничем не примечательная.
Отчим так ею увлекся, что трясся над книжкой, пылинки сдувал, всегда убирал на верхнюю полку, куда Даша бы точно не дотянулась. Марк дотянулся бы, конечно, с его-то ростом. Но не трогал книгу.
Во-первых, думал, что личные вещи – неприкосновенны, будь то лизуны, которые сестра однажды разлепила по обоям в квартире, или те же книги. Лизуны оставили жирные следы на кошмарных узорах, но лишать Дашу игрушек никто не стал. Марк поговорил с сестрой и ситуация не повторялась.
Во-вторых, книга Марка не интересовала. Вернее, злила, и парень старательно делал вид, будто этой дряни не существовало. С появлением книги в квартире, отчим резко изменился. Из добродушного человека он превратился в угрюмого ворчуна, который подолгу мог запираться в одной из комнат с той же книгой.
У него завелись сомнительные знакомые, которые частенько захаживали к отчиму в гости. В квартире стало в разы больше зеркал.
Даша ныла, что зеркала сильно ее пугали, поскольку девочка слышала странный шепот. Шепот мешал спать, отвлекал от дел и – что самое страшное – подстрекал сделать всякое. Марк почти полностью поседел за мгновение, когда увидел, как Даша с размаху вонзила себе в руку цыганскую иглу. Ни секунды не колебалась. Осознание пришло после, как и дикая истерика. Марка потом долго дразнили в школе из-за цвета волос, только Саша поддерживал.
В-третьих, если бы Марк добрался-таки до книги, он совершенно точно ее сжег. И тогда либо молчаливый отчим вовсе перестал бы с ним общаться, либо искромсал бы лицо пасынка, как искромсал ножницами подушку. Ему не понравилась новая наволочка, которую сшила мама.
Иногда Марк жалел, что закрасил лицо отчима на фотографиях, ведь у него не осталось ни одной нетронутой. Марк всем сердцем любил маму, прежнего отчима, и Дашу, но простить то, что произошло, не мог.
Надо было не закрасить, а искромсать.
На улице темнело, а на кухне так хорошо и тепло, что Марк понемногу отвлекся от событий в квартире Зои Петровны. Саша понемногу изучал тетрадь, перелистывая страницу за страницей, останавливаясь на уж очень необычных зеркалах. То рама привлекала внимание, то сама форма рамы. В списке имелся цельный зеркальный шар.
– Око, – хмыкнул Саша, прочитав название. – Кто вообще додумался такие зеркала изготавливать?
– Это и не зеркала, а куски единого целого, похожие на зеркала, – тихо сказал Марк. – Зоя Петровна называла их живыми, а я знаю, что в них спрятались чудовища. И это имена чудовищ, вовсе не имена зеркал.
Щелк!
В квартире погас свет.
– Опять что ли? – недовольно буркнул Саша.
Независимо от того, сколько электроприборов работало, пробки вышибало регулярно.
Марк ощутил, как кожа покрылась мурашками. Парень вскочил, опрокинув табурет, на котором сидел, побежал в спальню, где ожил Костолом.
Зеркало