Сказ о змеином сердце, или Второе слово о Якубе Шеле. Радек Рак
немного соленые и немного похожие на незрелое яблоко, и, конечно, в них не было ни намека на сливу. Но кто знает, может быть, у парней другие вкусы.
Так вот, про этих колядников вроде бы никто ничего не знал, но знали при этом все. Говорили, что в этом году все будет не так, как раньше, потому что старые ряженые поизносились, у них стреляло в пояснице, а кое-кто уже и пить не мог – а что это за колядник, что не может опрокинуть одним духом стакан домашнего самогона? Тогда разрешили нарядиться молодым, кому было не больше двадцати пяти зим, и те пообещали колядки, каких в деревне не видывали. Позвали даже гусляра из соседней деревни, ладного Йонтека Гаца, и волынщика, имени которого Мацейка не запомнила. А значит, Коляда в этом году должна быть с настоящей музыкой!
Тогда никто не знал, чего ожидать, кроме того, что готовилось нечто особенное.
Семья Любашей была уверена, что колядование начнется с их хаты, как это всегда бывало. Их дом стоял на восточной окраине деревни, и с этой стороны следовало начинать колядовать, ибо на востоке просыпается солнце и встает луна, и все звезды движутся с востока на запад. В этой стороне мира Господь Бог сошел на землю, умер и воскрес из мертвых. С востока приходит лад и порядок в мире, с востока идет свет и надежда. Никто еще не слышал, чтобы что-то хорошее приходило с запада.
Поэтому Любаши не удивились, когда снаружи заржали кони и раздался стук в дверь. Старый Любаш, отец Мацейки, как раз разбавлял фруктовый самогон горячей водой с медом, с добавлением лимонного сока и цедры. За лимонами он специально ездил в Ясло на ярмарку, самую длинную в году, которая начиналась на польское Рождество, а заканчивалась на русское. Услышав стук в дверь, все сестры Любаш, а их было пять, завизжали от восторга. Отец быстро разлил напиток по воскресным стопкам, раскрашенным в васильки, и, держа по одной в каждой руке, помчался со всех ног в сени.
В хату без приглашения ввалились шесть мужиков в засыпанных снегом тулупах, отороченных куньим мехом. Воротники у них стояли так высоко, а шапки были натянуты так низко, что из-под них едва можно было разглядеть посиневшие на морозе носы и покрытые инеем усы. Тот, кто вошел первым, выхватил из рук Любаша стопки, одну опрокинул сам, а вторую протянул товарищу.
– Хороша водка, мужики, – буркнул он. – Заходим.
Вскоре все шестеро уселись в комнате за стол. Тулупы они не сняли, только шапки отряхнули от снега. Любаш с женой и их дочери стояли огорошенные и наблюдали, как заезжие гости заняли все лавки.
– Чего вылупились? Наливайте всем, пойло отменное, а мы замерзли в дороге. Ну, веселей.
Старый Любаш без слов принялся разливать угощенье, а Мацейка обвела взглядом усатые лица незнакомцев. Ни один из них не походил ни на Полдека Фокса, ни на его брата Игнася, ни даже на гусляра Йонтека Гацу.
Крошечная Розалька, самая младшая из всего Любашева девчачьего выводка, единственная не испугалась незнакомцев. Рассмеявшись, она подошла к одному из мужчин и потянула за висячий ус. Незнакомец фыркнул и ударил девочку в лицо, так