Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник). Олег Дивов
Он пожалел их, понимаешь? Или кого-то одного, нужного ему для неких целей. Он не стал мудрить, а просто уничтожил Волну.
А удивительное человекоподобие, даже идентичность, вплоть до генома, многих разумных рас? Панспермия осталась гипотезой, есть факты, но нет теории. Почему? Он решил, что так удобнее.
Поэтому ушёл Камилл. Он не смог жить в мечте. Киборги не мечтают, грёзы трудно перевести на язык формул.
Достаточно. Ты легко наберёшь еще десяток примеров.
Прости за эту правду. Но ты прагматик и технократ, ты справишься.
Искать меня бесполезно, БВИ не поможет. Лет мне осталось немного, и хочется потратить их с пользой.
Прощай, дружище!
Твой М. К.
P.S, Надеюсь, он не выдумщик всё же, но Демиург.
Сергей Ковешников
Пушка для воробьёв
Если бы не вырастающий в размерах и медленно поворачивающийся на экране континент, похожий на свернувшегося в клубок броненосца, Кондратьев бы решил, что грузовой бот, не отработав команду, просто завис над планетой. Никаких рывков, вибрации, толчков, грохота сжигающей корпус атмосферы. Тишина, как в сонный час, и спокойствие.
– Да уж, – вздохнул Кондратьев, признав, что непозволительно долго привыкает к современным технологиям. – Это, товарищи праправнуки, не грузовик первого класса «Тахмасиб» на фотонной тяге с зеркалом-отражателем. Где, я вас спрашиваю, героическое напряжение мышц? Где пятикратные перегрузки?..
– Где сломанные шеи? – добавил Яков Вандерхузе, поправляя манжеты рубашки.
– Кстати, – сказал Горбовский, – ведь нам не нужны сломанные шеи? А то мне вас под гарантию дали – не простят.
– Акико не простит, – согласился Кондратьев. – А уж киты и подавно… Но, знаете, Леонид Андреевич, душа болит.
– Ничего, Сергей Иванович. Вот мы сейчас мирно сядем, и отпустит, – заверил Вандерхузе.
– Между прочим, – не удержался Кондратьев, – я, если не знаете, как и Алексей Быков, взял в своё время двенадцатикратную…
– В своё время, – рассеянно покивал Вандерхузе. – Центрифуги, первая космическая, вторая… А сейчас, знаете ли, Д-принцип, выхлоп в гиперпространство. Да, собственно, вы, Сергей Иванович, экспериментально, на себе, так сказать, подтвердили работающий механизм сигма-деритринитации. Вы у нас яркое живое свидетельство.
– Вот спасибо, – ответил Кондратьев. – Хорошо, что не ископаемое.
– А? – страшно удивился Яков. – Почему ископаемое?..
– Товарищи следопыты, – обратился Горбовский и покраснел.
Следопытам стало стыдно, и поэтому все прошли в шлюз. В помещении висел электрический запах озона, парило – глайдер полностью пророс. Это был шестиместный антиграв «кузнечик». Он был тёплый после родов, но уже приятно шершавый на ощупь, как скорлупа строительного яйца, и на корпусе ртутно поблескивали капли влаги. Горбовский