Маг-хранитель. Владислав Русанов
телевизор, похожий на сундук, накрытый вышитой салфеткой от пыли. На полу – коврики, плетённые из разноцветных лоскутков. На стене – часы-ходики и ковёр с оленями.
Просто машина времени какая-то.
Вот так делаешь один лишь шаг и переносишься в прошлое лет на пятьдесят.
Но не допотопная мебель и не бытовые аксессуары, представлявшие сплошной кич, приковывали внимание вошедшего.
Посреди комнаты на деревянном стуле с прямыми ровными ножками и высокой спинкой сидел старик. На первый взгляд лет семьдесят. Но может и больше. Высокий. Метра два ростом. Широкоплечий и костистый, как старый, измученный непосильной работой, конь.
Одевался старик так же доисторически: домотканая серая рубаха и штаны. Ступни замотаны в белые портянки. Глубокие морщины покрывали бронзовое от загара лицо, резко оттеняя белоснежную бороду и густые, буйные, как у юнца, волосы, зачёсанные назад и схваченные цветным шнурком вокруг головы. Эдакий много поживший и много повидавший Данила-мастер из сказок Павла Бажова.
Прямо перед ним стоял табурет, накрытый холстиной, а на ней – хороший кусок то ли теста, то ли глины. Килограмма на два. Скорее всего, глины. Светло-серой, маслянисто поблескивавшей. Ещё один кусок, гораздо меньший по размерам, старик крутил в пальцах. Мял уверенными, сильными движениями. Трудно было не обратить внимания на его руки – кисти, перевиты синими жгутами вен, увеличенные суставы заставляли задуматься об артрите. На коже виднелись иссиня-чёрные отметины. Денис знал, откуда они берутся. Когда человек, работающий в шахте, поранится – оцарапается или ссадит кожу, – туда попадает угольная пыль, имеющая свойство въедаться в рану и оставаться там. Получается непреднамеренный татуаж, который отличает шахтёров, работающих непосредственно под землёй, от тех, кто в шахте бывает на экскурсии, как бы последние не били себя в грудь, пытаясь доказать свою причастность к рабочему классу.
Чем старше шахтёр, чем длиннее его подземный стаж, тем больше незапланированных татуировок покрывает его кожу.
Судя по количеству чёрных точек и полосок, сидящий перед Денисом старик отработал в шахте самое малое полвека.
– Доброй ночи, – дрогнувшим голосом поздоровался парень.
– И тебе добра, – ответил учитель. А кто это мог быть, если не он? – В ночи добра мало, но в наших силах изменить мир к лучшему.
Старик открыл глаза. Лучше бы он этого не делал. На Дениса глянули два мутных бельма. Молочно белые, как густой туман. Или как облака, если смотреть на них через иллюминатор самолёта. Они открывали портал туда, где нет времени и пространства, где нет даже таких понятий, как время и пространство. Вечность, тишина, спокойствие и… ужас. Ужас бесконечной глубины. Просто бесконечности во всех трёх измерениях. То, что в простонародье называется – нет конца и края, а высоколобые учёные окрестили безграничной Вселенной.
Денис сглотнул.
– Так вот ты какой… – задумчиво проговорил старик. Голос его, сильный и глубокий, хотя и слегка надтреснутый годами,