Синева. Элла Чудовская
комичности ситуации с привкусом трагизма, абсурда и ужаса. Подтягиваю колени к груди и вываливаюсь из ловушки набок. С каким выражением лица мне явиться из-под стола перед своим «зрителем»? Являться ли? Выдергиваю из розетки электрический шнур лампы и, не поднимая над столом головы, нащупываю книги, на четвереньках выползаю из кабинета, прикрываю дверь.
Я чувствую себя трусом и малодушным человеком.
Возможно, я испугался собственного отражения в стекле.
У меня нет ни малейшего желания возвращаться в комнату до рассвета.
Прячу книги среди своей рабочей одежды, раздеваюсь и ныряю в постель рядом с женой. Сердце частит, я прислушиваюсь к шорохам дома, пению птиц, скрипу сверчков. Долго не могу заснуть. За окном потихоньку светлеет, но еще до первых красок утра ровное дыхание спящих все же уносит меня в тревожный, поверхностный сон.
Ян просыпается первым, в отличном настроении; ухватившись пухлыми ручками за бортик кроватки, он пружинисто приседает и трясет тяжелым памперсом. Лара легко, по-девичьи, поднимается, чмокает ребенка и уходит делать смесь. Лила продолжает сладко похрюкивать во сне. Я открываю один глаз, затем – второй. Воспоминания молнией проносятся в голове. Надо срочно завернуть и убрать книги. Дожидаясь возвращения жены, возобновляю свой давний разговор с внуком:
– Скажи «деда», Янек, скажи «де-да»…
Он всех уже называет, моя же очередь зависла.
– Мака!
Что?!
– Мака!
Лара стоит в дверном проеме, крутит в ладонях бутылочку и хохочет:
– Ну вот, дед, а потом ты будешь Макай! Ой, ха-ха-ха! Ой, ха-ха-ха!
Зараза ведь эта Лариса. Но я все равно чертовски рад.
Мы с Лилой выходим на утреннюю прогулку. Я осторожно отпиваю свой горячий кофе, Лила цокает коготками в полной тишине утра и обнюхивает влажные от росы камни. Минуя дом Прокопия, мы выходим к высокой осоке над обрывом и одновременно замираем. Лила в связи с физиологическими потребностями, а я от избытка чувств и впечатлений. В чистом, безмятежном, пронзительно-синем небе неподвижно зависли черными галочками два баклана, превратив картину начала дня в детский рисунок. Море цвета изумруда дышит так легко и сонно, словно ветер перебирает страницы раскрытой книги…
Книги!
Возвращаемся к дому, я поднимаю голову и замечаю, как раскачивается от сквозняка фрамуга крайнего окна в кабинете. А окна без москитных сеток мы открытыми не держим…
8.
Как только женщина берет на руки младенца, она превращается в Мадонну и требует всяческого преклонения.
Лара сидела на террасе и маленькими щипчиками подрезала Яну ноготки на ногах. Ян так рыдал и извивался у нее в руках, будто ему откусывали пальцы целиком. Жена бросила на меня лишь один взгляд, как я уже кинулся на кухню, оставил кружку в раковине и заметался в поисках чуда. Лила бочком-бочком, от греха подальше, сбежала в глубь дома. Предательница! Под руки попали коробка с овсяными хлопьями и банка зернового кофе.
Тихо