Царство сумеречных роз. Даша Пар
знаю. Решать тебе, – будто в доказательство, он выуживает ключ из кармана пиджака и открывает клетку. – Ты можешь выйти отсюда или остаться и принять свою настоящую сущность. Стать высшим существом. Узнать каково это – быть вампиром.
Он посторонился, и я, вздохнув полной грудью, выхожу наружу.
Кружится голова. Пьянит чувство грядущего освобождения. Я могу уйти. Мне не придётся делать то, чего не хочется. Я просто растворюсь в людской толпе. После случившегося с дубравой, Конгрегация будет считать меня мёртвой и не станет искать.
Я так вдохновилась представшей картинкой, что на ватных ногах направилась к выходу из комнаты, когда меня догнал дурманящий аромат. Терпкий, сладкий, как медовый нектар. Дразнящий, как пузырьки шампанского в холодном бокале. Тонко застонав, я оборачиваюсь, чтобы понять, что меня так притягивает, обещая незабываемое наслаждение, и вижу, что Ян, закатав рукав, вскрыл вены на правой руке, и теперь кровь стекает по белой коже, падая на пол.
Он вновь улыбается. Боже, я уже ненавижу его всепонимающую заботливую улыбку! Ян точно знает, что я чувствую. В его глазах царит предвкушение.
– Так нечестно, – шепчу я, заворожённая видом крови.
В ушах зашумело и я несмело шагаю назад, теряя желание уйти. Сопротивление смело волной, и через миг я уже стою подле вампира, протягивающего мне руку.
– Я не обещал играть честно, – отвечает он, когда я впиваюсь в его запястье и принимаюсь слизывать кровь как ребёнок, лакающий материнское молоко.
Свободной рукой он касается моих волосы, нежно прижимая к себе, говоря:
– Это будет самое удивительное путешествие, Дари. Мы совершим его вместе.
Говоря о путешествии, Ян умолчал, что сначала я погружусь в бесконечный кошмар, из которого нельзя выплыть. После вампирской крови, трансформация начала набирать обороты, и теперь меня мучил иной голод. Более зверский, ненасытный, злобный.
Меня перенесли из клетки в небольшую комнату и привязали к больничной койке. Теперь новая кровь поступала прямо в вену, чередуя человеческую и вампирскую. Последняя приносила облегчение, после которого мука усиливалась. Меня ломало изнутри. Кости будто плавились в печке, и вскоре внешний холод остался в прошлом – жар сгораемой человечности оказался горячее жерла вулкана.
Не будь я привязана, то металась бы по полу и обязательно переломала бы все кости, настолько сильной была боль превращения. Периодически я впадала в какой-то кататонический ступор, от которого казалось, что время не линейно, оно тягучее как помадка во рту. Сладкая, но вязнет на зубах.
В навалившемся бреду начались галлюцинации, от которых хотелось выть. Я лишилась кожного покрова, потеряла волосы и зубы с ногтями, да и саму душу бросила к ногам Яна, который ухаживал за мной как за собственным дитя. Пожалуй, только его присутствие позволяло мне оставаться в рассудке. Он менял постельное бельё, мыл моё тело, расчёсывал волосы, подолгу сидел у постели, напевая колыбельную и рассказывая детские сказки. Держал за руку,