В обнимку с Петербургом. Наталья Смирнова
года,
Будь то лето, зима или поздняя осень-
Каждый раз, словно в храм, мы приходим сюда
Поклониться таланту великого Росси.
История одного сновидения
Одна из главных легенд о Медном всаднике связана с Отечественной войной 1812 года. Над Санкт-Петербургом нависла угроза вторжения наполеоновских войск. Русский император Александр Первый распорядился отправить Медного всадника в Вологодскую губернию. А проживавшего в то время в Петербурге майора Батурина стал навязчиво преследовать один и тот же сон: Пётр Первый съезжает на коне с постамента и скачет к императорскому дворцу. Встретившись со своим праправнуком Александром Первым, он грозно говорит: «Молодой человек, до чего ты довёл мою Россию. Но пока я на месте, моему городу ничто не угрожает.» С этими словами Пётр возвращался на Сенатскую площадь и вновь вставал на свой постамент. Узнав про этот сон, впечатлительный император приказал отменить эвакуацию памятника, оставив Петра на привычном месте. Наполеоновские войска в город не вошли. В годы Великой Отечественной войны Медный всадник также остался в городе. Ленинградцы верили: пока Пётр на своём месте – враг не сможет взять город…
Легенда старая так гласит:
Майору приснился сон —
Покуда Пётр на посту стоит,
Врага не пропустит он.
И даже в пекле блокадных дней
Все помнили, как один:
Поскольку Пётр на своём коне —
Наш город непобедим.
Мы свято верили в этот знак
В пылу роковой борьбы.
Уж коли Пётр завещал нам ТАК,
То городу вечным быть.
И вы, потомки грядущих лет,
Запомните сей завет:
Покуда Пётр на своей земле —
Врагу на ней места НЕТ!
По следам монферрана
Я сегодня проснусь поутру очень рано…
Когда милый мой город во тьму погружен.
И тихонько пройдусь по местам Монферрана,
Где далекою юностью хаживал он.
По Дворцовой пройду, тишину отмеряя,
Где вздымается ввысь Александровский столп.
Сердце бьется в груди и слегка замирает,
Ощущая следы Монферрановских стоп.
От Дворцовой сверну на Большую Морскую,
А потом, задержавшись на Синем мосту,
Буду долго смотреть, трепеща и волнуясь,
На любимый Исакий, его красоту.
Не спеша обойду эту чудо-громаду,
Каждой клеточкой чувствуя отзвук времен,
И как тень проскользнув на его колоннаду,
Затеряюсь в тиши средь гранитных колонн.
Осторожно поглажу блокадные раны,
Те, что враг отпечатал, осколком задев.
И слегка улыбнусь хитрецу-Монферрану,
Увидав на фронтоне его барельеф.
В целом мире аналог найдется едва ли.
(За задиристый слог не браните меня).
Вот уж солнце встает, купола засияли,
И Исакий проснулся для нового дня!
Перед ним на дыбы взвился конь Николая,
Но никак не догонит лихого Петра.
За сию красоту без конца