Год 1941, Священная война. Александр Михайловский
и начавшаяся было лихорадочная суета внезапно оборвалась. Не затронутым ударом остался лишь домик, где размещался штаб, так как к находившимся там людям у Артанского князя Серегина был отдельный разговор.
Дроздовский и его собеседники вдруг услышали, как снаружи началась непонятная суета, треснул одиночный выстрел из винтовки, а потом все будто отрезало. Штабс-капитан Бологовский встал было со стула и, расстегнув кобуру, собрался выйти и посмотреть, что происходит, но тут дверь раскрылась сама, и в помещение штаба вошел… экс-император Николай Александрович, собственной персоной.
– Добрый вечер, господа, – сказал он офицерам, остолбеневшим и онемевшим от удивления.
Впрочем, на этом удивительные явления не закончились: следом за Николаем Романовым вошел его младший брат Михаил Александрович, за ним – еще один Михаил Гордеевич Дроздовский – только не полковник, а капитан генерального штаба, и, наконец, офицер с погонами штабс-капитана в буро-болотной форме незнакомого покроя. Этот незнакомец и привлек к себе всеобщее внимание – во-первых, старинным прямым мечом в потертых ножнах вместо обычной офицерской шашки, во-вторых, зависшим над обнаженной головой нимбом христианского святого, в-третьих, уверенным и властным выражением лица.
Дроздовский некоторое время переводил изумленный взгляд с одного визитера на другого, потом, наконец, соблаговолил ответить бывшему царю:
– Добрый вечер, государь. Неужели это вы? А то мы слышали, что вас отправили в ссылку в Тобольск…
– Да это Мы, Михаил Гордеевич, собственной персоной, – слабо улыбнулся Николай. – А из ссылки в Тобольске Нас вместе с чадами и домочадцами извлек самовластный Артанский князь Серегин, воин и полководец, Специальный Исполнительный Агент Творца Всего Сущего, Карающий Бич Господа, Защитник Земли Русской, и в то же время настолько высокопоставленный большевик, что он своим решением может арестовывать и выбрасывать во тьму внешнюю любого члена их ЦК. Господа Троцкий, Свердлов, Иоффе, Бухарин и многие другие – сейчас не более чем окаменевшие экспонаты в галерее моральных уродов, находящейся в его замке в Тридесятом царстве. И в тоже время он резко враждебно относится ко всем, кто поднял мятеж против власти Советов и желает разжечь Гражданскую войну на просторах нашей бывшей Империи, поскольку сам Господь уже сделал свой выбор в пользу позитивной части партии большевиков и категорически против того, чтобы в России разгорелась братоубийственная война. Я тоже был в шоке, ознакомившись с делами того, кто должен будет сменить господина Ульянова на посту предводителя большевизма и стать русским Бонапартом. Я бы не смог так поднять страну на дыбы и повести ее в огонь сражений – руки, знаете ли, слабоваты; а этот человек смог совершить то, что прежде удавалось только Петру Великому. При мне Российская империя по промышленной мощи в несколько раз уступала